раздумываю... про "след" и "складку", "граммы" Деррида и терминологию КЛ: "парсинг", "термы".... отказ от классической лингвистической терминологии... тех же невозможных падежей (которых много как звуков, но мы ограничиваем свое восприятие падежности как и в случае с фонемами... фонематический слух... падежный слух...).

Читаю Кутырёва ... там определение языка... и думаю:

• язык (как абстрактная знаковая система), вторичен по отношению к речи и происходит на основе ее осмысления разумом...

• осмысленный язык становится первичным по отношению к реальности... (Витгенштейн и Хайдеггер  у Кутырева), которую мы только и воспринимаем посредством языка...

• так и из недавней статьи
  Фредерик Браун, рассказ «Ответ». Первый же ответ ИИ на вопрос человека расставил все точки над «и»: 
  — Есть ли бог?
  Могущественный голос раздался сразу.
  — ДА. ТЕПЕРЬ БОГ ЕСТЬ!

• потом письмо (вторичное по отношению к языку в истории...) становится первичным по отношению к нему в культуре... (Деррида)...

• так и компьютерные сети становятся первичными по отношению к компьютерам (для современного человека, но не исторически... а кому нужна эта история...

https://ru.wikipedia.org/wiki/Устная_-_письменная_речь

Homo Scriptor. О человеке пишущем

Мих. Эпштейн

http://gramma.ru/RUS/?id=1.51

Эта статья - попытка обоснования новой дисциплины, скрипторики, изучающей Homo Scriptor, человека пишущего.  "Scribo ergo sum" - "Пишу, следовательно, существую" (поправка к декартовскому "Cogito ergo sum"). Нетрудно предположить, что для многих "жить – значит писать", т.е. делить свое существование с другими посредством многих, многих "букафф". Все мы – скрипторы, а значит, скрипторика – это и о нас, о нашей жизни и попытках бессмертия.

         Сразу может возникнуть вопрос: разве история письма не изучается лингвистикой? Разве во второй половине 20 в. не возникла особая наука о письме -  грамматология? [1] Разве оно не оказалось в центре гуманитарно-научных интересов благодаря книге Ж. Деррида «О грамматологии»  (1967), где специфика письма положена  в основание метода деконструкции? Можно даже говорить о «диктатуре» письма над всей территорией современного гуманитарного знания. «Диктатура»  - от «диктовать», т.е. произносить слова так, чтобы их записывали.  Письму  как бы «на роду» написано переходить в диктатуру. Власть превращать устное слово в письменное – великая власть, и письмо в грамматологии наделяется абсолютным приоритетом перед устным словом.

         Однако именно нынешняя интеллектуальная диктатура письма побуждает критически отнестись к грамматологии в ее постструктуралистском изводе и искать ей альтернативы в другой дисциплине – скрипторике. Сразу внесем ясность в соотношение этих дисциплин, сами названия которых указывают на их различие. «Грамматология» – от греческого «gramma»  (grapho, пишу) – нечто написанное. «Скрипторика» – от латинского «scriptor»  (scribere, писать) – пишущий, писец, переписчик, писатель. «Грамма» – это буквы, письменные знаки, то, что остается на бумаге (или экране). Соответственно грамматология – наука  о письме, о соотношении письма и голоса, устного и письменного языка, о роли письма в культуре. Скрипторика - наука о человеке пишущем, о письменной деятельности как образе жизни и способе отношения к миру. Но грамматология – это наука о письме без пишущего, и в этом ее принципиальная установка. Скрипторика начинается там, где кончается грамматология и возобновляется интерес к пишущему как живому. И ставится вопрос о письменной деятельности как образе жизни и способе отношения к миру; о том, как мы присутствуем в письме именно благодаря своему непосредственному отсутствию в нем. Скрипторика входит не столько в лингвистический, сколько в антропологический цикл дисциплин. Это антропология, этология, психология, характерология, персонология письма как формы человеческой деятельности, идет ли речь о пишущих индивидах или коллективах, об экзистенциальном,  национальном или конфессиональном отношении к письму.

         1. Скрипторика и грамматология. От письма к пишущему

Письменная деятельность включает в себя множество разных социальных и экзистенциальных установок. Ф. Петрарка признавался: «Для меня писать – значит жить, и надеюсь, что так будет до последнего мгновения». (Предисловие к Epistolæ Familiares, 1, 1, 44)I, Цит по Unn Falkeid.  Style, the Muscle of the Soul. Theories on Reading and Writing in Petrarch's Texts. Quaderni d'italianistica: Revue Officielle de la Société Canadienne Pour les Études Italiennes.  Vol 29, No 1 (2008), p.15 

На другом полюсе находится гоголевский маленький человек, для которого жить значит переписывать. «Вне этого переписыванья, казалось, для него ничего не существовало». Между гением Возрождения, оставившим 14 томов сочинений, и Акакием Акакиевичем, не оставившим ничего, кроме чернильницы и перьев, есть лишь то общее, что писание для них обоих было образом и смыслом жизни. Но сколь разные жизненные установки и мотивации у этой беспредельной преданности письму!

         Это и есть главный вопрос скрипторики: кто пишет и зачем? Вопрос несущественный с точки зрения грамматологии, которая  практически сводит на нет роль пишущего субъекта. Объясняется это так: в отличие от говорящего, пишущий фактически не присутствует в написанном, остаются только следы его присутствия, которые суть также следы его исчезновения.  Письмо оказалось идеальным объектом для деконструкции, поскольку,  в отличие от полнобытийного устного слова, оно выдает отсутствие скриптора, а также тех предметов ("означаемых»), которые его окружают. Из этого простого факта была выведена критика всей западной цивилизации и ее «метафизики присутствия», которая выразилась, в частности, в примате устной речи над письменной. Историческая и структурная лингвистика  «наивно» рассматривали письмо как вторичное отображение речи,  удаленной от первоисточника - говорящего человека. В защиту самостоятельности и даже первичности письма Ж. Деррида и основал грамматологию,  которая не просто изучает системы письма, но исходит из письма как «другого» всей западной цивилизации, загнанного в подполье. Вся история метафизики, по Деррида, «неизбежно стремилась к редукции следа. Подчинение следа полноте наличия, обобщенной в логосе, принижение письма за счет речи, грезящей о своей полноте, - таковы жесты, требуемые онто-теологией, определяющей археологический и эсхатологический смысл бытия как наличия, как явленности...» [2]

         Здесь имеется в виду, что археология рассматривает след как остаток каких-то сооружений и событий прошлого; эсхатология – как предвестие событий будущего, которые вернут означающему единство с означаемым и явят их в бытийной полноте. Все это, по Деррида, метафизические проекции следа - и письма в целом, которое представляет собой только само себя, свою «следовость», совокупность различий, чистую способность различАния. Как предмет грамматологии, письмо лишается онтологических, антропологических, эсхатологических  характеристик; оно проскальзывает между всеми определениями, между природой и культурой, и остается неопределимым. За ним нет ни говорящего, ни голоса – одна только игра знаков, соотносящихся между собой в отсутствии всего «внетекстуального": означаемых и самого «означателя» (субъекта).

         Если грамматология и вправду антиметафизика, то  очень наивная, прямолинейная.  Она полагает, что если письмо отвлечено от своего субъекта, от акустики его голоса и пластики его жеста, значит, субъект просто исчезает в письме. В дерридеанской грамматологии нет одушевленных местоимений. Есть «что» (письмо), но отсутствует «кто» -  тот, кто пишет. Можно подумать, что буквы сами собой возникают из воздуха.

         Однако странно предполагать, что письмо меньше свидетельствует о пишущем, чем речь – о говорящем. Просто это иного рода свидетельство – и иной масштаб и уровень субъекта. Как новая дисциплина, скрипторика берет начало там, где грамматология устанавливает радикальное отличие письма от речи и утверждает  письмо как форму отсутствия, точнее стирания (и пишущего, и написанного, т.е. предметного содержания письма). Но именно такое самостирание, самопреодоление и составляет бытие пишущего.  Скрипторика принимает то определение письма, которое сложилось в грамматологии, но ставит следующий вопрос: кто есть тот, кого нет в письме? Зачем он меняет свое живое бытие во плоти, в голосе и жесте на свой удаленный во времени и пространстве след - на письменный знак? Скрипторика – это антропология и персонология письма именно в его радикальном отличии от устного слова. 

2. Антропология письма

         Если письмо есть форма отсутствия пишущего, то зачем человеку быть там, точнее, убывать туда, где его нет? Начнем издалека, с трех форм жизни. Животное отличается от растения тем, что осваивает пространство, свободно передвигается в нем, отделяется от своего «здесь», открывает для себя «там» и «туда».  Человек отличается от животного тем, что осваивает время, свободно передвигается в нем, отделяется от своей укорененности не только в «здесь», но и в «сейчас», открывает для себя «тогда» и «потом».  И память, и воображение, и язык, и культура вообще – это способ человека выйти из замкнутости своего настоящего. Он обживает памятью свое прошлое, воображением – свое будущее.

         В меру своей внутренней свободы каждое существо мучительно переживает несвободу. Животное томится в клетке, у него развивается невроз заточения. Человека томит не только пространственное, но и временное заточение, у него развивается невроз уходящего времени, родственный клаустрофобии, страху замкнутого пространства. Заточенный в настоящем, я чувствую убывание себя, убивание себя временем. Я хочу жить на просторах времени, странствовать в прошлое и будущее, помнить других, ушедших,  и оставаться в памяти тех, кто придет вслед за мной. Так возникает ценность следа. След – это самая общая категория моего бытия вне меня, это среда, хранящая меня в отсутствии меня самого.

         Животные оставляют разнообразные следы в пространстве, что отмечено разветвленной народно-охотничье-научной терминологией:  погрызы, порои, прикопы, потаски (от «таскания»)…  Сохраняются и другие следы животной деятельности: ямки, норы, берлоги, гнезда, бобровые плотины и т.д. Есть специальная область – трасология (от франц. trace), наука о следах, которая имеет немалое значение для криминалистов, археологов, зоологов, охотников. В палеонтологии эта дисциплина называется ихнологией (от греч. ichnos, след). Значительная часть информации о древнейших организмах, которой мы располагаем, была получена благодаря изучению их следов. След – это категория не только пространства, но и времени, он хранит материальную память об организме в отсутствии его самого.

         Вся наша жизнь отпечатана во множестве следов - визуальных, тактильных, а также чувственно не воспринимаемых: молекулярных, вибрационных… За человеком не только следует его энергетическая аура, но и его трасосфера, помеченное им пространство, которое сохраняет память о нем и после смерти. Множество царапин, трещин, вмятин, запотеваний, исходящих от его прикосновений, дыхания, шагов… Всю эту совокупность материальных эманаций человека в окружающий мир и можно назвать трасосферой. Было бы интересно, пользуясь современной техникой, охватить весь этот «следовой шар  все множество следов, которые оставляет человек, причем не только в предметном мире, но и в восприятии и памяти других людей, начиная от рукопожатий и любовных объятий и кончая воздействием его личности на окружающих.  Есть люди с огромной трасосферой, которая светится их «славой», и есть люди неприметные, с маленькой трасосферой. Но вообще бесследных нет, даже среди мельчайших тварей, вроде муравьев, оставляющих пахучие дорожки своих следов.

         Животное, как правило, оставляет свои следы невзначай, как следствие процессов жизнедеятельности, таких, как поиск пищи, рытье норы, устройство гнезда. Некоторые животные (например, собаки и кошки) намеренно помечают свою территорию, пользуясь запасом «чернил», которые им выделила природа. Но у человека эта «следопись» превращается в лейтмотив существования: не просто следствие, но цель жизненного процесса. Причем в отличие от животного, которое «следит» в пространстве, человек «ослеживает» себя  во времени, т.е. стремится оставить как можно более прочный след, переживущий его самого. Невроз времени порождает следопись как попытку фиксации себя в вечности, стремление быть в будущем для настоящего и в прошлом для будущего, т.е. помещать себя впереди и позади своего местонахождения во времени. Человек оставляет следы не только потому, что ступает по земле,  но ступает, чтобы оставлять следы. Если ненамеренные следы-последствия роднят человека с животным, то именно целенаправленная следопись делает его человеком - существом, преодолевающим время.

         Есть люди «следоодержимые», трасоманы, как, например, китайский император Цинь Шихуан, усыпальницу которого охраняют тысячи терракотовых воинов в натуральную величину. Но из всех материалов самый времяупорный – письменное слово, поэтому  пишущий и имеет право сказать о себе словами Пушкина: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный». Впрочем, одно, ключевое слово здесь неточное:  письменность, рукопись  – это именно рукотворный памятник, другое дело, что руками здесь творится нечто неосязаемое. У Горация в «Exegi monumentum…», которое вольно перелагает Пушкин, сказано точнее:

            "Создан памятник мной. Он вековечнее

           Меди, и пирамид выше он царственных."

         Такова антропологическая мотивация письма – бегство от настоящего.  Текст, в отличие от устного слова, существует в отрыве от автора и постоянно готов ему изменить с тем, кто ему в данный момент ближе: с читателем, критиком, интерпретатором. Но позиция человека в бытии далеко не сводится к самоидентификации в продуктах его деятельности. Самое человечное в человеке – это именно его способность отчуждаться от себя,  самоотречение и самозабвение как способ сохранения памяти о себе.

         Прислушаемся к австрийской писательнице Ингеборг Бахман (1926 – 1973), которая так свидетельствует о смысле своего бытия (почти дословно повторяя цитированного выше Ф. Петрарку):

"Я существую только когда пишу. Kогда я не пишу, я ничто. Когда я не пишу, я – это не я. И тем не менее, когда я пишу, вы не можете меня увидеть. Никто не может меня увидеть. Можно увидеть режиссера, певца, актера, когда они снимают фильм, поют, играют, но процесс письма остается невидимым». [3]

         Здесь твердо заявлены две, казалось бы, несовместимые вещи: писатель существует только когда он пишет, благодаря письму, - и в то же время его нет в письме, он невидим для окружающих, в отличие от «устных» исполнителей, которые присутствуют в том, что делают, и видимы для окружающих. Для писателя именно «отсутствие» оказывается наиболее сильной формой самореализации.

         Я сошлюсь на английского эпистемолога Майкла Полани, создателя концепции личностного знания. Вопреки позитивизму, господствовавшему в методологии науки середины 20 в., Полани показал, что любая форма знания, даже чисто фактического, содержит в себе личностную прибавку, скрытое персональное утверждение. Например, если в учебнике написано, что Земля вращается вокруг Солнца,  то в этих словах содержится не просто факт, а личное к нему отношение автора учебника: «я уверен в том, что это именно так";  «я считаю нужным это вам сообщить» и т.д. «Сказать, что 'p истинно', - значит подписать некоторое обязательство или объявить о своем согласии». [4]

         Но если следовать этой логике, то и во всяком – всяком! – письменном сообщении скрыто личное утверждение, которое можно выразить так: «Я с вами, хотя физически меня здесь нет. Я преодолел пространство и время, чтобы передать вам и всем читающим то, что вам необходимо знать. Это настолько важно, что моего голоса и личного присутствия недостаточно, поэтому я пишу. Я хочу, чтобы даже после меня и независимо от меня это знание передавалось другим». Такова имплицитная посылка письменной формы сообщения, особенно если оно предназначено для печати. Можно сказать, что это не сугубо личностная, но антропологическая предпосылка письменной коммуникации, свойственная пишущему человеку вообще,  независимо от его личного намерения.  То, что письмо предъявляет себя в отсутствии пишущего, есть более живое и мощное свидетельство о нем, чем то, что предъявляется посредством голоса и жеста.

         Акт письма сам по себе содержит скрытую семантику жертвы, самозамещения субъекта вследствие его самоотречения. Именно замещение и лежит в основе знака (означающее занимает место означаемого), что позволило Рене Жирару высказать гипотезу о возникновении семиозиса из древнейших обрядов жертвоприношения, в которых на невинную жертву переносилась вина тех, кто ее приносит.  Жертва – знак, замещающий самого жертвователя. «Императив обряда неотделим от манипуляции знаками и их постоянного умножения... <...> Охваченные священным ужасом и желанием продолжить жизнь под знаком примирительной жертвы, люди пытаются воспроизвести и репрезентировать этот знак... Именно здесь мы впервые находим знаковую деятельность, которую при необходимости всегда можно определить как язык и письменность» [5].

         Исходя из этой семантики, у пишущего не может быть чистой совести, поскольку ему есть, что скрывать: он знает, что  производит подмену, испещряя знаками чистую, «невинную» поверхность листа или монитора. Но что же здесь приносится в жертву? Сам пишущий. Он раздваивается на жертвователя и жертву и сам означивает себя в письме как искупителя своего несовершенного бытия. Искупление же состоит в том, что часть своего непрожитого времени, потраченного на сам процесс письма,  пишущий приносит в жертву другому времени, когда у текста найдется читатель-воскреситель. Своим умиранием в тексте скриптор наказывает себя за недостойную, несостоявшуюся жизнь, восполняет свой грех, свое умирание, - так сказать, смертью попирая смерть. Письмо – это раскаяние и самонаказание, и пишущие, как бы ни были они греховны, постоянно – и большей частью бессознательно -  подвергают себя этому обряду писания-жертвоприношения. Если исходить из исконной семантики обряда, они выжигают письмена на себе, как татуировку, древнейшую разновидность письма – клеймо на теле жертвы, знак ее ритуальной участи.

         Именно в этом антропологическая глубина письма: человек создает знаки, потому что он сам знаков, он местоблюститель Отсутствующего, он замещает кого-то Другого, Совершенного и Безгрешного. Это замещаемое, это Другое  в себе он посылает вперед, в будущее, как свое самое заветное, подлежащее записи.  Человек ощущает себя знаком, посланием, причем письменным, удаленным от своего источника, и принимает и несет это Другое дальше, как эстафету.  Жертвенность, как искупление вины, требует постоянного умножения знаков: замещение виновного невинным, означающего означаемым – такова бесконечная эстафета письма. Эта жертвенная семантика прослеживается в муках писательства, в метафорах пера как оружия, меча, штыка,  в психологической трудности нанесения первого знака-надреза на чистый незапятнанный лист (жертва должна быть непорочной, иначе не действует сакральная сила замещения). 

         Среди многих свидетелей – Ж.-П. Сартр: «Я долго принимал перо за шпагу, теперь я убедился в нашем бессилии. Неважно: я пишу, я буду писать книги; они нужны, они все же полезны». [6] Перо – всего лишь знак, замещение шпаги, но такое замещение входит в историческую прогрессию самого письма: человеческая жертва заменяется на животную, кровавая - на бескровную, шкура животного – на выделанный из нее пергамент, пергамент - на папирус и далее на бумагу, производимую из растений, бумага – на монитор. [7]  Автор может быть сколько угодно язвителен, критичен, агрессивен в своих сочинениях, но семантика письма как формального акта – жертвенная. Это принесение в жертву собственной кожи, которая становится бумагой, или собственного глаза, который становится монитором, или собственного пальца, который становится клавишей, а  рука -  клавиатурой; это умерщвление своего бытия здесь и сейчас ради того Другого, которого я замещаю и который возникает на другом конце письма, перед читателем.

         Скрипторика вносит свой вклад в антропологию, представляя человека как знак Другого в себе - и только поэтому производителя знаков. Вещи становятся знаками только для человека, потому что вступают в отношение с тем знаком, каким является сам человек,  исходная точка любого семиозиса. Мир, как писал Л. Витгенштейн, есть все, что  имеет место. И лишь человек не имеет своего места, он заместитель, и его «вместо–бытие» запускает ту цепную реакцию замещений, которая превращает мир в семиосферу, в непрестанную взаимоотсылку знаков, в  игру значений. Поэтому рассматривать письмо  безотносительно к пишущему – значит упускать главное:

      Быть не собой для знака и значит быть знаком.

     Быть не собой для человека и значит быть человеком.

3. Персонология  письма.

         Наряду с антропологической предпосылкой у  письма есть еще и психологическая и персонологическая мотивация. Л. С. Выготский, следуя за В. Вундтом, подчеркивает принципиальное отличие письменной речи от устной. «...Письменная речь в существенных  чертах развития нисколько не воспроизводит историю устной речи..., не есть также простой перевод устной речи в письменные знаки... /.../ Она есть алгебра речи, наиболее трудная и сложная форма намеренной и сознательной речевой деятельности».  [8]   Алгебра оперирует  условными символами, отвлеченными от конкретных арифметических величин. Точно так же письмо отвлекается от конкретной ситуации устной речи, от означаемых и самого говорящего. «Ситуация письменной речи есть ситуация, в которой тот, к кому обращена речь, или отсутствует вовсе, или не находится в контакте с пишущим... ситуация, требующая от ребенка двойной абстракции: от звучащей стороны речи и от собеседника». [9] 

         Именно абстрактность письменной речи затрудняет ее мотивацию для ребенка:  «исследование приводит нас к выводу, что мотивы, побуждающие обращаться к письменной речи, еще мало доступны ребенку, начинающему обучаться письму».  [10] Действительно, ребенок еще не ощущает в письме никакой личной потребности. Все, что он хочет выразить, он может выразить речью. Когда же возникает эта потребность?  - Именно на руинах «золотого детства», на переломе к отрочеству, когда теряется чувство непосредственной связи с окружающим миром, когда возникает тема утраченного и невозвратного детства, обостренное чувство проходящего времени и чувство одиночества, отторженности от окружающих. Это происходит обычно в возрасте 11-14 лет. Тогда-то чаще всего и начинают вести дневник, испытывая потребность в письменной речи как своеобразной компенсации утраченного душевного единства с миром, с родителями, с кругом сверстников. Письменная мотивация возникает вместе с саморефлексией, расколом себя на субъект и объект. Мой текст – это я вне меня, то вне-я, которое я могу писать и переписывать, работать над ним, выходя из-под власти времени и пространства.

         Я приведу одну из первых записей «Дневника» Анны Франк, где раскрывается мотивация письма определенным моментом становления личности:

 «Мне просто хочется писать, а главное, хочется высказать все, что у меня на душе. 'Бумага все стерпит'. Так я часто думала в грустные дни, когда сидела, положив голову на руки, и не знала, куда деваться. /…/ Я никому не собираюсь показывать эту тетрадь в толстом переплете с высокопарным названием «Дневник», а если уж покажу, так настоящему другу или настоящей подруге, другим это неинтересно. Вот я и сказала главное, почему я хочу вести дневник: потому что у меня нет настоящей подруги! Надо объяснить, иначе никто не поймет, почему тринадцатилетняя девочка чувствует себя такой одинокой. /…/ Откровенно поговорить мне не с кем, и я вся, как наглухо застегнутая… Вот зачем мне нужен дневник» (20 июня 1942 г.)       

         Так возрастное отчуждение, кризис отрочества, ощущение грусти и сознание собственного несовершенства  становятся личностной мотивацией письменной речи, хотя технические навыки письма закладываются в детском саду или в первом классе. Отрочество наступает на 5 - 6 лет  позже -  таков возрастной разрыв между формальным обучением письму и возникновением мотивации, которая связана с комплексом подростка, с неврозом уходящего времени и стремлением опосредованно, «отчужденно» запечатлеть на бумаге то, что уже не удается выразить в непосредственном, устном общении. «То мне хотелось сидеть дома, то куда-нибудь пойти, и я так и не двигалась с места» (Анна Франк). Эта попытка куда-то себя деть, спастись бегством от настоящего,  и невозможность найти себе место здесь и сейчас - открывает перед девочкой инобытие письма. Она нашла выход - дневник, и дает ему имя своей воображаемой подруги, обращаясь к нему «милая Китти!» Письмо – речь одинокого человека, который хочет закрепить свое бытие в  отчужденном мире и находит для этого соразмерную форму самоотчуждения в тексте. Наивная субъективность детства  уступает сентиментально-рефлексивным формам субъективности, для которых письмо наиболее адекватно как способ обращения к дальнему и неизвестному.

         Кризис детской мифологии присутствия…  Возможно, таково  происхождение письма не только в индивидуальном развитии, но и в истории человечества, которое от младенческой стадии коллективного бытия и устного слова переходит к индивидуации и рождению письменности. И хотя «возрастной кризис» человечества, т.е. рождение письменности,  произошел тысячи лет назад, теоретически он был осознан только в 20 в. Раньше философы - от Платона до Руссо - славили устное слово и противопоставляли его «испорченной», неполноценной, вторичной письменной речи, выражая тем самым психологию «золотого детства».  Грамматология – позднее осознание нового возраста, в который вступило человечество, когда мотивация к письму становится первичной и независимой.

         Но недостаточно перенести акцент на письмо – еще важнее понять антропологический и психологический смысл такого сдвига и вписать его в контекст человеческого развития, т.е. вернуться к проблеме индивидуального и глобального субъекта письма. Это и есть задача скрипторики.

4. Будущее письма.

         В наше время быть – значит писать, т.е. производить знаки, выводящие за пределы собственного тела и включающие скриптора в глобальную семиосферу. Скриптизация жизни – не только индивидуальное занятие, но и поступательное движение всего человечества, бытие которого все более переходит в разнообразные формы записи, прежде всего электронные. Человек, проводящий все большую часть своей жизни у компьютера, становится по роду занятий скриптором своего бытия. Скрипторика – самосознание и самоутверждение пишущего класса, к которому начинает принадлежать  подавляющее большинство.

         Но разве и сами мы не впечатаны в этот мир по правилам генетического кода?  Не здесь ли первооснова письменной деятельности человека: гены, согласно науке, или миротворящий логос, согласно Библии?  Мы бессознательно ощущаем свою собственную написанность – и пытаемся вербализовать собственное бытие, т.е. перевести его в систему знаков, каким-то образом соотнесенную с теми, из которых мы сами возникли. Стоит ли удивляться тому, что организм  написанный (генетически)  становится в человеке организмом пишущим (текстуально), т.е. претворяет мир в письмена, из которых он сам и выходит на свет? Не есть ли человек своего рода гено-скриптный словарь, природно-культурное существо, предназначенное переводить с языка генов на язык знаков? Прочитывая себя как сообщение, передаваемое из поколения в поколение, человек постигает Логос, сотворивший сначала мир,  а затем и его самого.  

         Разумеется, между геномом и текстом, между человеком «написанным» и «пишущим», нет тождества. Ведь даже при переводе с языка на язык происходит трансформация смыслов - тем более при переходе из природы в культуру, т.е. в становлении индивида как мыслящего и духовного существа. ­­­ Гераклит полагал, что  «душе присущ самовозрастающий логос».  Более того, он, очевидно, присущ и жизни как таковой. Применяя лингвистическую аналогию к данным современной биологии, можно сказать, что любой живой организм (не только наделенный разумом) сам активно пишет себя, создает себя как текст на основе языка генов, подобно тому как человек создает письменный текст на основе своего знакового языка. Информация о строении клетки и организма не содержится в готовом виде в ДНК, но создается благодаря «писательской» активности самой клетки и организма. [11] Этот новый акцент на  знаковом творчестве в природе тем более обязывает нас внимательнее относиться к творческому субъекту в культуре.

         В наше время письмо и печать (так называемая «трехмерная», 3D print) все более становятся прямыми производительными силами, приводящими в действие новую индустрию. Если верить технологическим проекциям не столь отдаленного будущего, заводы и фабрики превратятся в гигантские принтеры, изготовляющие любые  материалы и объекты  с заданными свойствами.  Пока что трехмерная печать еще не по карману частным пользователям, но вскоре и на домашнем  принтере можно будет «впечатывать» предметы в реальный мир. Производить – значит печатать. В компьютер вводится полная информационная матрица желаемого объекта, а из принтера выходит сам объект, сработанный из любой материи: воздуха, земли, мусора, пыли, поскольку сборка производится на уровне частиц и атомов. Можно будет напечатать все что угодно: от одежды и мебели до роботов, а в перспективе - дом, улицу, город и целую планету, лишь бы был заказчик и адрес получателя.

         Но это процесс двусторонний: по мере того, как письмо разрастается до масштабов мироздания, мир сжимается до размеров письмен. Я ношу в кармане флэшку 32 гигабайта. Все, что я написал за свою жизнь, занимает половину ее памяти. Все, что я еще успею написать (если успею), уместится на ту же флэшку, размером с мизинец. Есть некая ирония в том, что А. Дюма или Л. Толстой могли бы носить в кармане все, что они написали за свою жизнь. Но и дальше электронные носители информации будут сокращаться в размерах, и со временем все, написанное человечеством на всех языках, его коллективный разум,  поместится в каком-нибудь квантовом микрочипе.

         Как пророчит выдающийся киберизобретатель  и футуролог Рэй Курцвайл, постепенно такому физическому сокращению может подвергнуться и человеческое тело, так что можно будет ограничиться его описанием и инструкцией по сборке. Ведь человек, по Курцвайлу, не субстанция, а информационная матрица, которая сохраняет свою устойчивость на протяжении всей жизни, хотя материальный состав организма непрерывно меняется. Соответственно, эта матрица может быть перенесена в другую субстанцию, например,  на диск, в память компьютера, откуда может далее передаваться по коммуникационным сетям и размножаться  на принтерах в любом числе копий.  «…В конце концов мы сможем загрузить  эту матрицу, чтобы реплицировать мое тело и мозг с достаточно высокой степенью точности, чтобы копия была неотличима от оригинала».   [12]  Человек, несущий в кармане полную информацию о себе... Впрочем, тогда и карман уже не нужен.  Стоит ли печатать тело с его громоздкой, уязвимой, смертной субстанцией, если его матрица хранится в квантовом микрочипе и всегда доступна для распечатки? Или роскошь обладать своим телом – это гедонизм, который в будущем станет доступен очень немногим? Ведь для жизнедеятельности миллардов тел нужны еда, энергия, транспорт, большие материальные ресурсы. Не лучше ли для человечества эпохи искусственного интеллекта, если большая часть его разумов будет компактно обретаться в микрочипах?

         Такова жутковатая перспектива самодостаточного письма как будущего цивилизации, которое теoретически предвосхищается грамматологией. Если письмо  становится «(перво)началом (перво)начала» (Ж. Деррида), если оно само производит пишущего или даже способно без  него обойтись, не приведет ли это к практическому исчезновению человека, к растущей дегуманизации знаковой вселенной?  По определению Р. Барта, скриптор «рождается одновременно с текстом и у него нет никакого бытия до и вне письма, он отнюдь не тот субъект, по отношению к которому его книга была бы предикатом». [13] Скорее наоборот, в грамматологии скриптор рассматривается как предикат текста. Не «автор пишет текст», а «текст пишет скриптора"; скриптор рождается из текста, как фигура зависимая, вплетенная в буквенную ткань, «в которую он чувствует себя не просто погруженным, но именно появившимся в ней» (Мишель Бютор [14]).

         Таковы аксиомы грамматологии, которые становятся императивами  «постчеловеческой» эволюции, приобретающей поистине эсхатологический масштаб. Все бытие  сведется к знакам, которым уже не нужны будут означаемые (предметы) и означающие (люди). По предсказанию Р. Курцвайла, к концу XXI в. мир будет населен преимущественно искусственными интеллектами в форме мыслящих компьютерных программ, способных перемещаться через электронные сети, воплощаться в физическом мире в виде роботов, а также одновременно управлять множеством своих программируемых тел. Индивидуальные сознания будут постоянно перетекать друг в друга, перекодироваться и  перепрограммироваться, так что станет уже непонятно, сколько «людей» проживает на Земле. Новая пластичность такого интерсубъектного сознания радикально изменит природу личной идентичности. Непосредственное общение между людьми в реальном мире станет исключительно редким.  [15]

         Иными словами, то, что традиционно понимается под субъектом, растворится в электронных сетях и информационных потоках. Самоуправляемые компьютерные программы, как тютчевские «демоны глухонемые», будут вести беседу между собой. Нет ли прямой теоретической связи между футурологией такого «трансгуманизма» - и грамматологией, исходящей из отсутствия человека в письме.  Грамматология фетишизирует письмо, абстрагируясь от его условий, орудий, причин и производителей. Помноженная на мощь электронных и нано-технологий, она представляет человека как исчезающий субъект в грядущем мире «самопишущих» машин.

         Этой граммато-эсхатологииможно противопоставить только понимание того, что пишущий больше письма, несводим к письму, и что само письмо проистекает из самоотрицания-самовозрастания пишущего. В какой мере поэт присутствует в своем стихотворении, а художник – в своей картине? «Творец» – это вообще логически противоречивое понятие, поскольку он и есть, и его нет в сотворенном –  он присутствует именно своим отсутствием. Отделяя творение от себя, он становится одновременно и меньше, и больше себя на величину творимого. Грамматология обращена к предельному умалению, исчезновению пишущего, тогда как скрипторика обнаруживает и его возрастание, новые, трансперсональные формы субъективности. Попросту говоря, кто такой Пушкин: «ничтожнейший из всех  детей ничтожных мира»,  оставшийся за пределом им написанного -  или автор, который охватывает собой мир своих текстов и приобретает иную меру субъектности, как Поэт? Чтобы выразить это противоречие, нужна асимметричная формула: творение не есть творец, но творец объемлет и свое творение. Точно так же технологии, создаваемые человеком, не суть человек, но феномен человека охватывает собой и эти технологии. Их настоящее и будущее немыслимо без человека, без естественного разума, творящего искусственный разум. Если грамматология предвосхитила тенденции расчеловечения информационных технологий, то, быть может, скрипторике дано будет очертить новые возможности их очеловечивания на уровне творческого субъекта?

5. Субъект возвращается, но уже другим.

Постструктуральное  изгнание субъекта из гуманитарных наук наиболее радикально совершилось в теории письма - и теперь он возвращается на ту же территорию. По мере развития электронных коммуникаций и социальных сетей повышается интерес к личностным жанрам письма как формам самопознания и жизнетворчества. Если раньше писательство  было уделом немногих,  призванием профессиональной элиты, то теперь практически каждый грамотный человек становится пишущим в той же мере, что и читающим. Так, число активных пользователей социальной сети Фейсбук в октябре 2012 г. превысило миллиард, а русскоязычной сетью «Вконтакте» пользуются примерно 200 миллионов. Соответственно возрастает значение сетевых жанров: блога, твиттера, персональной страницы, а также фотографий, видео, фильмов, аудиозаписей и других форм саморепрезентации. Среди читателей особую популярность приобретают разнообразные формы скриптизации личного бытия: дневники, мемуары, биографии и автобиографии, исповеди, «истории по жизни». Соответственно растет теоретическое понимание роли письма в самоопределении субъекта. Темы, связанные с  «writing the self»  ("писанием себя») и «self–inscription» ("вписанием себя»), все больше  привлекают внимание филологов, культурологов, философов, социологов.

         Письмо становится едва ли не главным и самым аутентичным способом самореализации. И вместе с тем оказывается, что письмо – это способ уйти от своей идентичности, придать ей новое измерение, размножить себя в виртуальных личностях, альтернативных жизненных историях. Сетевые блоги часто ведутся от имени вымышленных авторов, аватаров, обозначенных псевдонимами. Сеть создает новые возможности для виртуализации и мультипликации индивида, выявляя в нем способность быть не собой, присутствовать в тексте благодаря своему отсутствию. В этом контексте выглядят архаичными традиционные теории письма, настаивавшие на его вторичности по отношению к устному, «живому» слову. Но морально устаревает и грамматология, провозгласившая письмо самодовлеющей игрой различий, радикально устранившая из него «кто» и «что». Для миллиардов людей проблема самореализации через письмо психологически и экзистенциально самая насущная.

         В сложившейся ситуации важно развести скрипторику не только с грамматологическим пониманием письма без субъекта, но и с экзистенциалистским пониманием субъекта как присутствия. Нынешнее возвращение  к субъекту письма, Homo Scriptor,  не повторяет или только отчасти повторяет идеи экзистенциализма 1930–х – 1950–х гг., утверждавшего личную ответственность, ангажированность, вовлеченность пишущего. Современную персонологию отличает от персонализма тех десятилетий именно понимание субъекта как не–присутствия, как процесса, который совершается через письмо  и не может быть отождествлен с «выбором себя» в ситуации вне письма. Субъект письма – это не индивид, сидящий  перед листом бумаги или перед экраном компьютера; он не присутствует ни дома, ни на службе; не подлежит ни эмпирической, ни экзистенциальной верификации.  Это субъект, становящийся таковым именно через систему замещающих его знаков, – транссубъект. Письмо оказывается мощнее и бытийнее голоса не потому, что в нем отсутствует автор, а потому, что он переступает через себя, приносит бескровную жертву - а отчасти и кровавую, если вспомнить о связи крови и чернил и о жертвенных ритуалах, из которых возник семиозис, процесс означивания. Такое самостирание через самонаписание  и составляет  работу пишущего.

         Для философа–экзистенциалиста, такого как Ж.-П. Сартр, субъект может осуществлять свой выбор шпагой или пером,  смелостью или трусостью, подвигом или болезнью, политическим или эстетическим ангажементом. Философская скрипторика шире этой экзистенциалистской установки и предполагает множество личностей,  играющих, соперничающих, двоящихся в одном транссубъекте.  Например, Пушкин, каким мы знаем его не по биографиям, но по совокупности его творений, вбирает в себя множество персон, его замещающих и отсутствующих в бытии или присутствующих лишь отчасти и фиктивно, таких, как Иван Белкин, Вильям Шенстон, Джон Вильсон, Ипполит Пиндемонти, лирический герой и повествователь  «Евгения Онегина»,  лирическое «я» "Медного всадника» и т.д. Транссубъект – это  субъект, заключенный в длинный ряд кавычек, общее место всех своих заместителей, лицо, составленное из множества масок и все же к ним не сводимое. [16] «Концептуальная персона», как ее мыслили Ж. Делез и Ф. Гваттари,  имеет более близкое отношение к этому транссубъекту, чем экзистирующий индивид Сартра.

         Характерно, что новейшее исследование Петера Хехса «Писать себя» так определяет три последних исторических периода в развитии этой темы: «поиск аутентичности» (середина ХХ в., экзистенциализм ); «смерть субъекта» (конец ХХ в., постструктурализм и грамматология); «субъект умер, да здравствует субъект» (1985 - 2010). [17] Это воскрешение субъекта уже в новом, сверхиндивидуальном измерении и образует предпосылку перехода от грамматологии к скрипторике. 

         Мы еще не умеем по–настоящему говорить об этом транссубъекте, о том,  кто такой «Пушкин» и что такое  «пушкинское» – не как биографические реалии, но как субъектные категории самого письма. Мы сбиваемся либо на биографический и экзистенциалистский язык внеписьменного субъекта, либо на грамматологический язык бессубъектного письма.  Важно осознать, что субъект письма возвращается, но в скрипторике он преломляется через призму своих реинкарнаций, он несет значимые следы своих исчезновений и замещений. Отсутствуя эмпирически,  пишущий заново возникает в письме, но это уже другой субъект, проявляющий себя именно в формах своего отсутствия. Скрипторика не только восстанавливает его в правах, но и демонстрирует  глубину  того самоотвержения, небытия, через которое пишущий проходит на пути к читателю – и к иному себе.

Первая публикация статьи - "Новое литературное обозрение", 131 (2015)

Примечания

1. Основоположник грамматологии – американский исследователь польского происхождения И. Гелб.  I. J. Gelb. A Study of Writing: The Foundations of Grammatology. Chicago, 1952. Русский перевод:  И. Гелб. Опыт изучения письма: Основы грамматологии. М., 1982.

2. Жак Деррида. О грамматологии. Пер. с франц. Наталии Автономовой. М.:Ad Marginem, 2000, С. 200.

3. http://www.dalkeyarchive.com/reading-ingeborg-bachmann/

4.  М. Полани. Личностное знание. На пути к посткритической философии (1958). Пер. с анг. М.:Прогресс, 1985, С. 260.

5. Renе Girard. Things Hidden since the Foundation of the World. Standford University Press, 1987, p. 103.

6. Ж.-П. Сартр. Слова. М.: Прогресс, 1966, С.173.

7. О связи жертвоприношения и знакообразования я писал раньше в гл. «Знак и жертва. Письмо и ритуал», в кн. М. Эпштейн. Знак пробела. О будущем гуманитарных наук. М.:НЛО, 2004, С. 216- 227.

8. Л.С. Выготский. Мышление и речь, его Собр. соч. в 6 тт. М.:Педагогика, 1982, т. 2, 236, 240.

9. Ibid., 237.

10. Ibid., 238.

11. См. Голубовский М. Д. Век генетики: Эволюция идей и понятий. СПб.: Борей Арт, 2000.

12. Ray Kurzweil. The Singularity is Near: When Humans Transcend Biology. New York: Viking, 2005,  p. 383.

13. Цит. по Новейший философский словарь, изд. 2. Минск, 2001, С. 920-921.

14. Ibid., 921.

15.  Такоe видение нового века изложено в книге Ray Kurzweil. The Age of Spiritual Machines. New York, 1999.

16.  Подробнее см. главу о гиперавторстве (hypeauthorship) в кн. Mikhail Epstein, Ellen Berry. Transcultural Experiments: Russian and American Models of Creative Communication. New York:  Palgrave MacMillan, 1999.

17. Peter Heehs. Writing the Self: Diaries, Memoirs, and the History of the Self. New-York - London, 2013.  Ch. 13. The Search for Authenticity [mid 20C]
. Ch. 14. The Death of the Subject [late 20C]. Ch. 15. The Self is Dead, Long Live the Self.

 «ПИСЬМО И РАЗЛИЧИЕ» («Hcriture et la difference», 1967; рус. пер.: СПб, 2000) — работа французского философа Жака Деррида; как и в двух других ранних его книгах («Голос и явление», 1967; «О грамматологии», 1967) в ней заложены основы его концепции деконструкции и намечены пути ее осуществления. Структура книги характерна для Деррида: это сборник статей (1963— 1967), в основном — развернутых рецензий, на материале которых формулируются собственные позиции. Заглавие сборника — «П. и р.» — сосредоточивает в себе основные понятия Деррида, главные орудия в его борьбе с «логофоноцентризмом» западной метафизики. Как письмо, так и различие, считает Деррида, недооценены или просто унижены классической философской традицией (письмо — в пользу речи и звука, притязающих выразить сущность в форме присутствия; различие — в пользу тождества, непосредственности любых данностей); а потому задача, которую решает исследователь на материале Фрейда и Хайдеггера, Левинаса и Жабеса, Бланшо и Арто — реабилитировать эти категории. Письмо, по Деррида, фиксирует уровень первичных артикуляций культуры в поле, где современная философия сражается с традицией, а различие — момент неданности, отсроченности, смещенности всех наших представлений и восприятий.
Книга появилась во Франции в ситуации бурных споров на тему о «конце философии». Как возможен выход из традиции? Каковы пути мысли о разуме в современной ситуации? Деррида протестует против внешнего радикализма, не подкрепленного средствами реального выполнения замысла. Одним из ярких примеров может послужить его спор с Фуко о принципах декартовского cogito и возможностях новой науки о безумии (ср.: «Cogito и история безумия»). Фуко намерен критиковать «язык психиатрии, который является монологом разума о безумии», и писать не историю этого языка, а, скорее, «археологию того безмолвия», на фоне которого слышен этот язык. Возможна ли, однако, история безмолвного безумия? Ведь против властного порядка разума у нас нет иных средств, кроме него самого; его можно опротестовывать лишь в его рамках и на его поле.
Левинас (ср.: «Насилие и метафизика») замахивается на европейскую мыслительную традицию с иным прицелом: он хочет выйти из греко-европейской традиции туда, где слышна речь еврейских пророков, — та, что велась до Платона и раньше досократиков; он хочет найти метафизику, отказавшуюся от теоретизма, обратиться к лицу и Лику, которые не указывают ни на что, кроме себя самих, увидеть «другого», который и есть обращенное ко мне лицо. Обычный язык с его жесткими артикуляциями для этого не годится: нужен такой ненасильственный язык, который бы отказался и от глагола «быть», и вообще от всякой предикации и стал бы нериторичным языком чистого призыва, воззвания к «другому».
Мирный нериторичный язык Левинаса перекликается с агрессивным нериторичным языком Арто, который притязает завершить западноевропейскую метафизику. Его «театр жестокости» — не представление; он хочет быть самой жизнью, расставшись с подражательностью в искусстве и убрав из театра литературу. Речь сохраняется лишь как жест до артикуляции: еще не дискурс, но уже не крик, причем такой речи соответствует не фонетическое, а иероглифическое письмо. Тезис о «нефонетичности» психики как особого рода письма привлекает Деррида к Фрейду. Психика по Фрейду — это особая графика, особая машина для письма (ср.: «Фрейд и сцена письма»), это движение, прокладывающее след.
Проблему противоречивого отношения к западно-европейской метафизике иллюстрируют в сборнике тексты, посвященные структурализму. Структурализм — это интеллектуальная злоба дня, он порождает споры и разноречивые интерпретации, которые ускользают от классической истории идей. Само понятие и слово «структура», напоминает нам Деррида в заключительном разделе книги (ср.: «Структура, знак и игра в дискурсе гуманитарных наук»), — ровесники эпистеме, западной науки и философии. Правда, до последнего момента структурность структуры скрывалась тезисом о том, что у нее есть центр или такая точка присутствия, которая прерывает всякую игру (ведь в центральной точке подмены и замещения невозможны). Переломным событием может стать нынешняя попытка осмысления структурности структуры и процесса означивания, включающего подстановки и смещения.
Мы видим, как самые разные тексты становятся у Деррида примерами «логофоноцентрической» метафизики и объектами для ее критики, однако он каждый раз пытается найти в этих текстах то, что намечает новые конфигурации «грядущей» мысли.
КС. Автономова

Вопрос о соотношении устной и письменной речи (соответственно устных и
письменных текстов) является фундаментальным в языкознании. Традиционно признается
первичность устной формы и вторичность письменной формы речи. Этот вывод был для
подавляющего большинства языковедов настолько очевидным, что их высказывания по
этому поводу давно стали афоризмами.
Великий В. Гумбольдт, разбирая особенности восприятия устной речи глухонемыми,
заключает: «Их пример показывает также, насколько глубока и неразрывна связь между
языком и письмом, даже если она не поддерживается звуком» (Гумбольдт 1984: 85). Для него
вывод о первичности устной формы речи очевиден, потому что «языковые знаки — это
всегда звуки» (там же: 302).
Другой знаменитый немецкий ученый Г. Пауль так говорит о соотношении устной и
письменной речи: «Языковед никогда не должен забывать о том, что любой письменный
памятник еще не есть сам язык, что, прежде чем оперировать тем или иным материалом, его
сначала надо подвергнуть обратному преобразованию» (Пауль 1960: 441). И далее: «Письмо
относится к языку примерно так, как черновой набросок к тщательно выписанной картине в
красках» (там же: 445).
Эту проблему не обошел своим вниманием и Ф. де Соссюр: «Язык и письмо суть две
различные системы знаков; единственный смысл второй из них — служить для изображения
первой; предметом лингвистики является не слово звучащее и слово графическое в их
совокупности, а исключительно звучащее слово. Но графическое слово столь тесно
переплетается со словом звучащим, чьим изображением оно является, что оно в конце
концов присваивает себе главенствующую роль; в результате изображению звучащего знака
приписывается столько же или даже больше значения, нежели самому этому знаку. Это все
равно, как если бы утверждали, будто для ознакомления с человеком полезнее увидеть его
фотографию, нежели его лицо» (Соссюр 1977: 62-63).
Приведенные выше колоритные высказывания классиков мирового языкознания как
нельзя лучше иллюстрируют основную тенденцию в решении фундаментального вопроса о
соотношении устной и письменной форм речи. Эту традицию продолжают видные
представители новейшей лингвистики. Так, Л. Р. Зиндер говорит по этому поводу
следующее: «...чисто письменная форма речи — это фикция. Пока речь зафиксирована в
оптических знаках и не воспринимается человеком, она остается мертвой материей.
Подлинной речью она становится лишь тогда, когда имеет место акт коммуникации, когда
текст читается, т. е. когда он хотя бы мысленно озвучивается» (Зиндер 1982: 21). Ю. В.
Рождественский считает, что «источником и началом языка являются звуки»
(Рождественский 1990: 145).
Вместе с тем ученые не могут игнорировать исключительную роль письма в истории
и культуре человеческого сообщества. К тому же они отмечают постоянно растущую роль
письменного языка в современной жизни. При этом обращает на себя внимание такое
парадоксальное явление: письмо и письменная коммуникация, играя важную роль во всех
сферах повседневной жизни нашего общества, приобретают центральное значение для всех
научных дисциплин в силу своей способности непосредственно передавать, хранить и
накапливать научную информацию. Но именно в языковедении, т. е. науке (!) о языке,
письменная форма речи однозначно признается вторичной формой коммуникации. Тем
самым важность письма и письменной коммуникации как бы отодвигается на задний план.
Справедливости ради необходимо заметить, что история лингвистики дает немало
свидетельств тому, насколько по-разному оценивалось соотношение между устной и
письменной формами речи в различные эпохи, притом иногда с прямо противоположных
позиций. И если в наши дни вряд ли кто-либо возьмется оспаривать факт генетической
первичности устной формы речи по сравнению с письменной речью, то ранее в науке не
было такого единодушия в данном вопросе.
В Александрийский период (III-II вв. до н. э.) учение греков о языке опиралось
главным образом на письменные тексты. Соответственно устная речь считалась зависимой и
производной формой от речи письменной (Лайонз 1978: 28). Это убеждение еще более
укрепилось в средние века, когда на главенствующие позиции в области образования, науки
и культуры выдвинулась латынь, являвшаяся, прежде всего языком письменности. Что же
касается устной латыни, то в разных странах были приняты разные способы произношения.
Этот факт казался подтверждением традиционных воззрений, согласно которым письменный
язык главенствует над устным (там же: 32-33).
В эпоху Возрождения образцом латыни ученые считали язык Цицерона, а литературу
классической древности принимали за источник всех культурных ценностей цивилизации.
Всю энергию они обратили на собирание и публикацию текстов классических авторов (в
особенности после изобретения в конце XV в. книгопечатания). Подлинным языком по-
прежнему считался литературный язык (литературный язык буквально означает письменный

язык от лат. littera 'буква, письмо'; мн.ч. litterae 'буквы, письменность'), а за настоящую

литературу, изучавшуюся в школах и университетах, принимались лишь те произведения,

которые продолжали классическую традицию (там же: 35). В эпоху романтизма,

отвергавшего классические каноны античности, а также в бурные времена массовых

национальных движений (например, в Германии) традиционные взгляды на сущность и

соотношение устной и письменной форм речи нередко менялись на прямо

противоположные: устная «речь народа» (die gesprochene "Sprache des Volkes") признавалась

образцом первородного, прекрасного и полного сил народного духа, а письменная речь

рассматривалась как нечто слабое, блеклое и чуждое (Kleine Enzyklopadie Deutsche Sprache

1983: 371).

Научные споры о сущности и соотношении устной и письменной форм речи

приобретают в настоящее время особый интерес в связи со стремительным развитием

средств массовой информации и компьютерной техники, сдвигающих привычные рамки

представлений о возможностях использования той и другой формы коммуникации. Как

показывают социолингвистические исследования, «язык массовой коммуникации» — это

образец «синкретического по соотношению элементов устной и письменной речи единства

литературного языка» (Трескова 1989: 142). При этом особо подчеркивается, что «роль

устных средств массовой коммуникации в современном обществе еще недостаточно

осмыслена и использована в плане сохранения, распространения и развития национальных

языков и культур» (там же: 141).

о матрице "порождений речи", 3х3:

• культ - Бог - творящий Логос.

• культура - человек - высказывание - слово (звук неразрывно связанный с источником)

• цивилизация - письменность - грамотность - текст - буква (знак абстрагированный от источника)

• постчеловечество - язык программирования - приложение (движок) - автогенерация текста - число (цифра)
   

И есть еще детали (тонкости, настройки) -

• усвоение второго языка,

• расщепление языков...

• проективная лингвистика (порождение новых языков)....

• ПРОЗА И ПОЭЗИЯ (ПОРОЖДЕНИЕ ПОЭТИЧЕСКОЙ РЕЧИ) ПОЭЗИС
  Поэзис – это первое, в чем обнаруживает себя эстетическое постижение мира и первое, что искушает к забвению его как акта рефлексии. Вспомним реплику Платона о поэзии: «Мы сознаем, что и сами бываем очарованы ею, но предать то, что признаешь истинным, нечестиво. Не очаровываешься ли ею и ты, мой друг, особенно когда рассматриваешь ее на примере Гомера?» [1, Т.3, 404-405]. Однако в искушающем очаровании поэзиса Платон видел и другое, что в свое время подметил  Б.П. Вышеславцев: «Здесь, прежде всего, нужно обратить внимание на исконную связь подсознания и фантазии, Эроса и воображения. 
  
  Поэ́зия (греч. ποίησις, «творчество, сотворение») — особый способ организации речи; привнесение в речь дополнительной меры (измерения), не определённой потребностями обыденного языка; словесное художественное творчество, преимущественно стихотворное (в узком смысле термина).
  
  Дополнительной мерой речи является стих (стихотворная строка), а также рифмы, метр и проч.
  Исторически стихотворными могли быть тексты любого содержания, вплоть до научных и медицинских трактатов. Целесообразность облекания этих текстов в стихотворную форму была связана с тем, что таким образом текст дистанцировался от обыденной речи, маркировался как наиболее важный, значимый.

• ЯЗЫК ЖЕСТОВ (ПОРОЖДЕНИЕ ЖЕСТОВОЙ РЕЧИ)

И потом: о речи

внутренней и внешней (устной и письменной)

• связь речи с сознанием и ее автономия...

• письменность как область искусственного, виртуального....

• говорящие машины как закономерное развитие письменности....

новый уровень (к трем: речь - речевая личность - речевое высказывание, второй) - порождение конкретного языка (русского, немецкого)... и новая стадия (к трем: речь - письменность - текст, третья будет) - печать (от станка до цифровой печати, где важен уровень отчуждения человека от речи... это, конечно можно отнести к стадии письменности... как ее этап, но в некотором смысле лучше выделить отдельно...)

А теперь проверка работ и разработка темы:

• письмо, письменность, смерть автора, грамматология, грамотность, инобытие, отчуждение... виртуальность и полионтичность, t Пелевина и "Книга" Бунина... перспектива пути для каждого шага, матрица значений "порождения речи"...

На солнечном балконе... читаю "Слово имератора"... пустота, однако... А сам подумываю про грамматологию:

• языки программирования (в их сути, в их назначении) вовсе не языки коммуникации человека с машиной.. и вовсе не языки любой другой коммуникации... это зародыш языка третьего уровня

  • первый - естественный - удваивает реальность;

  • второй - письменный - отрывается от человека, обретает автономность, удваивает первый язык и тем самым порождает новую текстуальную реальность для человека

  • третий - новая реальность, порождаемая без участия человека....

Я вот еще думаю, про научную несостоятельность вопроса (несостоятельность не самого по себе вопроса, а его научности) о происхождении языка (тут, кстати два вопроса - происхождение языка - как человеческой абстракции, существующего идеально, только в сознании человека. в том числе отчужденном в его текстах, в отличие от физической речи, существующей социально, но уж точно не естественно) в силу его уникальности (невоспроизводимости, непроверяемости, нефальсифицируемости):

• возможно ли научить говорить обезьяну? ... поставим вопрос иначе - возможно ли научить говорить высокоорганизованное живое существо, если удалось научить говорить... мертвое вещество.. машину, текст....

• Критерии научности -- совокупность признаков, специфицирующих научное знание
  Нельзя отождествлять научность и истинность: абсолютного истинного знания в науке нет. Нельзя абсолютизировать обоснованность: наука опирается на ненаучные предпосылки, которые принимаются без доказательства. верифицируемость: проверяемость и подтверждаемость всем сообществом. Системность: научное знание должно быть логически организовано. Фальсифицируемость: принципиальная опровержимость утверждения, опровергаемость, критерий По́ппера - 1935)
  В качестве центральной проблемы К. Поппер выдвинул «проблему демаркации» (лат. demarcatio — разграничение) — проблема поиска критерия, по которому можно было бы отделить теории, являющиеся научными с точки зрения эмпирической науки, от ненаучных предположений и утверждений, метафизики, и формальных наук (логики, математики). Проблема демаркации — это также проблема определения границ науки, отделяющих её от других способов, которыми человек может излагать свои мысли, чувства и убеждения (литература, искусство и религия).
  В 1962 г. американский физик Томас Кун написал свою книгу «Структура научных революций», где отверг понятия «верификация» и «фальсификация» и ввел понятие «парадигма». Теория Куна произвела переворот в философии науки, но в то же время подверглась жёсткой критике, особенно со стороны Поппера.

18.05.201621:12
Google Home: "всеслышащая" колонка для дома

Компания Google на проходящей в Маунтин-Вью конференции I/O представила "умную" колонку Google Home. Новинка, подобно "слушающему" динамику Amazo Echo, обладает системой из нескольких микрофонов, которые могут уловить голосовую команду из дальнего конца комнаты.

Как утверждают представители интернет-поисковика, Home справляется со своими задачами лучше конкурента. Сам гаджет представляет собой цилиндр со "срезанной" верхушкой, чем-то похожий на вазу или светильник. Его конструкция, как у роутера OnHub, является модульной: корпус можно сменить, чтобы колонка вписалась в интерьер.

Одно из основных назначений Google Home — прослушивание музыки, с чем тот же Echo справляется неважно. Динамик "в действительности наполняет комнату" четким и чистым звуком, даже на максимальном уровне громкости, сказали разработчики.


Кроме того, система поддерживает установку нескольких колонок в разных комнатах. Так, пользователь может "поговорить" с любой из них, попросив включать музыку на других устройствах. Аппарат поддерживает Google Play Music и другие сервисы с Google Cast, например Spotify. Также Google Home будет совместим с устройствами домашней автоматизации, такими как термостаты и системы освещения, чтобы ими можно было управлять голосом.

В колонку будет встроен новый голосовой помощник — Google Assistant. Ассистент умеет делать все то же самое, что Google Now на Android-смартфонах, однако способен понимать суть просьбы без уточняющих вопросов. В частности, Google Assistant отслеживает контекст: если сначала спросить его об игроке футбольного клуба, а потом попросить назвать номер, то помощник догадается, что последующие вопросы наверняка связаны с предыдущими.

Как сказал глава компании Сундар Пичаи, Google Assistant — это помощник "разговорного" типа, как чат-бот, который обеспечивает непрерывный двусторонний диалог, а не просто реагирует на отдельные просьбы. Релиз Google Home запланирован на этот год. Стоимость новинки будет объявлена позднее.

о языке...

• язык (истинный) позволяет двигать горами.... вначале было слово... оно Личность, Персона, в Нем всё!

• Бог - прост... усложнение как луковая шелуха... противная простоте (мудрости) сложность (многознание)

• изначальный полный язык тождественен бытию как его основа и суть, он порождает бытие (а не отражает его), фрагментарные (осколочные, частные, сухие, чешуйчатые) языки - не отражают бытие, но порождают свои варианты реальности (виртуальной...).

• Язык = бытие = сознание (цельные и целостные, ущербные и дробные, падшие, поврежденные...

• деградация (времена, падежи....) - исчезновение градаций.... сложность знания переходит в простоту информации....
  Мудрость - знание - информация (Томас Эллиот)

  • градация от лат. gradatio «повышение, возрастание», от сущ. gradus «шаг, ступень, степень, градус», далее от gradī «шагать, ступать, продвигаться» (восходит к праиндоевр. *ghredh- «идти»). последовательность, постепенность (обычно нарастающая) в расположении чего-либо, при переходе от одного к другому

  • деградация - постепенно ухудшаясь, теряя ценные качества, прийти (приходить) в упадок
    Гиперонимы: опуститься, опускаться  Гипонимы: выродиться, вырождаться, загнить, загнивать, прогнивать

• Метаязык открывает (различает) добро и зло, уничтожает цельность и целостность... целомудрие... анализирует и расщепляет.... рвет на части (разврат, разложение... развороченность) и что будет, если собрать снова.... уроды мертвые...
  Ложные пути метаязыков... кванторов. Сковорода... всё нужное простым. а все сложное ненужным...

• разум (и жизнь) - если не дар Божий, то сбой в эволюции (в вероятностных законах слепого мертвого бытия), патологическая мутация, бессмысленная и бесцельная... саморазрушающая...

Теории порождения речи:

• к трем уровням: глоттогенез, овладение речью, порождение высказывания)

• еще три (порождение пиьсменности, усвоение письменности, порождение текста...

• и можно еще три - автогенерация (порождение автогенерации в культуре-цивилизации, создание конкретного движка текста-речи и порождение речевого сигнала

Устная - письменная речь

Устная - письменная речь — графически оформленная речь, организованная на основе буквенных и прочих изображений, которая, несмотря на письменную форму, обладает характеристиками устной речи с точки зрения структуры и лексики. Данная “промежуточная” форма речи возникла вследствие приспособления языка к условиям общения в Интернете (в частности, в чатах, блогосфере, социальных сетях).

Согласно советскому и российскому лингвисту Максиму Кронгаузу, устная речь в письменной форме является уникальным и особым явлением.[1] Традиционная письменная речь представляет собой разновидность монологической речи, которая обращена к широкому кругу читателей, лишена ситуативности и предполагает углубленные навыки звукобуквенного анализа, умение логически и грамматически правильно передавать свои мысли, анализировать написанное и совершенствовать форму выражения. Тогда как в устной-письменной речи четко прослеживаются свойства устной коммуникации:

диалогичность;
использование смайликов, зачеркиваний и прочих инструментов, заменяющих невербальные средства устного общения (жестов, мимики);
экономия речевых высказываний, эллипсисы (пишущий может не называть, пропускать то, о чем можно легко догадаться).
Инструменты обогащения письменной речи

В Интернете письменных средств недостаточно для полноценного общения. Устная речь первична исторически, она гораздо быстрее и богаче письменной. Среди её средств громкость, всевозможные интонации, особые выделения фрагментов речи голосом (логическое ударение и т.п.), сопровождение мимикой и жестами. Директор Института лингвистики РГГУ Максим Кронгауз выделяет несколько средств обогащения письменной речи, помогающих приблизить её к устной[2]:

Смайлики, выполняющие функции мимики и интонации;
Зачеркивание текста, используемое для обозначения мыслей, тогда как «вслух» произносят другое (незачеркнутое);
Описание поведения – обозначение эмоций текстом в звездочках (*смущается*, *хмурится*);
Регистр – прописные и строчные буквы, часто воспринимаемые как аналог громкости;
Различные шрифты для расставления акцентов;
Аббревиатуры, используемые в целях экономии пространства и скорости набора текста (IMHO - In my humble opinion / ИМХО –по моему скромному мнению»; LOL – laughing out loud / ЛОЛ – «очень смешно»; aka – also known as / АКА – «также известный как»; ЕБЖ – «Если буду (будем) жив(ы)»);
Использование слов, появившихся в результате написания на другой раскладке (кириллице вместо латиницы) (Примеры: «ЗЫ», соответствующее латинскому PS, «Лытдыбр» - дневник);
Язык «падонков» – нарочное нарушение орфографии слов.
“Современный текст не только вербален, он разнообразен, состоит из множества компонентов. Демотиваторы и подобные им вещи постепенно выходят из моды, но им на смену приходит что-то еще. Например, «аткрытки» — картинки с небольшим текстом. Происходит постоянный поиск чего-то нового, в том числе в области совмещения образа и текста.”
— М. Кронгауз в интервью Gazeta.ru (Полина Рыжова, 10.04.2013)[3]
«Устная традиция» Уолтера Онга

Одна из наиболее полных работ на тему устной и письменной речи — это работа американского литературоведа и историка культуры Уолтера Дж. Онга «Orality and Literacy. The Technologizing of the Word»[4] [«Устное и письменное. Технологизация слова»] (1982), сделавшего обзор длительных изменений в способах коммуникации в связи с культурными трансформациями. Приоритетный объект исследования Онга – это то, что он называет «первичной речевой культурой», или устной культурой, не тронутой письменной формой. Главная мысль книги состоит в том, что существует четкое различие между «устным» и «письменным» менталитетом; мир глазами устной традиции не то же самое, что мир образованного человека. Человеческий опыт был исторически устный как с точки зрения времени (только 6 000 лет письменности в течение по крайней мере 50 000 лет существования человечества) и количества (из возможных более десятка тысяч языков человеческой расы только 106 разработали систему письменности в достаточной степени, чтобы иметь литературные записи). Онг признает, что изобретение письменности в древности открыло дорогу более абстрактным способам мышления, однако устные формы высказывания продолжали оказывать сильное воздействие на организацию и передачу знания вплоть до наших дней. Более значительные изменения, связанные с влиянием письменности, произошли с появлением печатной культуры, усилившей способности к абстрактному мышлению и переместив коммуникации из сферы жизненного мира. Она преобразовала фонетические созвучия в типографские символы и заставила людей переключиться от уха к глазу, как к первоначальному средству восприятия. Еще одним стихийным преобразованием способа коммуникаций стала электронная революция нашего времени, которое Онг называет «временем вторичной устной культуры».
↑ Согласно Максиму Кронгаузу, устная речь в письменной форме является уникальным и особым явлением.[1]
↑ Максим Кронгауз выделяет несколько средств обогащения письменной речи
↑ “Современный текст не только вербален, он разнообразен, состоит из множества компонентов. Демотиваторы и подобные им вещи постепенно выходят из моды, но им на смену приходит что-то еще. Например, «аткрытки» — картинки с небольшим текстом. Происходит постоянный поиск чего-то нового, в том числе в области совмещения образа и текста.”[2]
↑ Wolter J. Ong. "Orality and Literacy. The Technologizing of the Word", 1982 [3]
Ссылки

Источник — «https://ru.wikipedia.org/w/index.php?title=Устная_-_письменная_речь&oldid=76588222»

Письменная речь
– речь, изображенная на бумаге (пергамене, бересте, камне, полотне или какой-либо др. поверхности) с помощью специальных графических знаков (знаков письменности). Использование письменной формы речи позволяет пишущему обдуманно отбирать языковые средства, строить высказывание постепенно, исправлять и совершенствовать текст. Это способствует появлению более сложных синтаксических конструкций, чем в устной речи (см.), большей логичности, последовательности, связности изложения, высокой нормативности речи.
П. р. необходима для коммуникации во всех функц. сферах: научной (произведения, относящиеся к жанрам монографии, статьи, учебника и др.), официально-деловой (законы, указы, постановления, договоры, заявления и т.д.), публицистической (статьи в газетах, журналах), художественной (литературные произведения), разговорной (записки, частные письма). Научные, публицистические, официально-деловые тексты формируются преимущественно на базе письменной реализации лит. языка. Не случайно эти функц. стили называют книжными. В форме П. р. существует и худож. литература. В этой области лишь устное народное творчество имеет в качестве первичной формы существования устную, записи фольклора являются вторичной формой его реализации.



Письменная речь как особый вид речевой деятельности
Письменная речь является одним из видов речи, наряду с устной и внутренней, и включает в свой состав письмо и чтение.
Наиболее полно и обстоятельно психологическая и психолингвистическая характеристика письменной формы речи представлена в исследованиях Л.С. Выготского, А.Р. Лурии, Л.С. Цветковой, А.А. Леонтьева и др. (45, 146, 148, 244). В теории и методике логопедии психолингвистический анализ процессов чтения и письма, составляющих письменную форму реализации речевой деятельности, представлен в работах Р.И. Лалаевой, Г.В. Бабиной, СЮ. Горбуновой (140, 179 и др.).
Письменная речь по своей коммуникативной природе является преимущественно монологической речью. Таковой она является «по своему происхождению», хотя в новейшей истории человеческого общества достаточно широкое распространение получили и диалогические варианты речевого общения в письменной форме (в первую очередь благодаря такому уникальному средству массовой коммуникации, как интернет – общение посредством компьютерной связи).
История развития письма показывает, что письменная речь является специфической «искусственной памятью человека» и возникла из примитивных мнемонических знаков.
В какой-то период истории человечества люди начали записывать информацию, свои мысли некоторым постоянным способом. Способы менялись, а цель – сохранение («фиксация») информации, сообщение ее другим людям (в условиях, когда речевая коммуникация посредством «живого» речевого общения невозможна) – оставалась неизменной. Начало развития письма упирается во вспомогательные средства. Так, в древнеиндейском государстве Майя для ведения летописей, для сохранения сведений из жизни государства и другой информации были широко развиты узелковые записи, так называемые «квипу».
Развитие письменной деятельности в истории человечества проходило через ряд этапных периодов.
Сначала для «письменного» общения использовались рисунки-символы («пиктограммы»), впоследствии путем упрощения и обобщения превратившиеся в идеограммы, которые и являются, собственно, первыми письменными знаками. Впервые такое письмо было создано ассирийцами. Этот способ письма наглядно символизировал общую мысль речи, поскольку каждый использовавшийся в нем знак (идеограмма) «обозначал» целое словосочетание или отдельное речевое высказывание. Позднее идеограммы «трансформировались» в иероглифы, которые обозначали целое слово. С течением времени на их основе были созданы знаки, представлявшие собой комбинацию знаков-букв; этот вид письма – силлабическое (слоговое) письмо – возникло в Египте и Малой Азии (Древняя Финикия). И только спустя несколько столетий на основе обобщения опыта письменной записи мыслей, идей и другой информации появляется алфабетическое письмо (от греческих букв аир – «альфа» и «бета»), в котором один буквенный знак обозначает один звук; это письмо было создано в Древней Греции.
Таким образом, развитие письма шло в направлении удаления от образности и приближения к звучащей речи. Сначала письмо исторически развивалось как бы независимо от устной речи и только позднее стало опосредоваться ею.
Современная письменная речь носит алфабетический характер; в ней звуки устной речи обозначаются определенными буквами. (Правда, такое соотношение – «звук-буква» – имеет место не во всех современных языках.) Например, в английском, греческом или в турецком языке устная «модальность речи» весьма отличается от письменной. Уже этот факт говорит о сложных взаимоотношениях письма и устной речи: они теснейшим образом связаны между собой, но это их «речевое единство» включает и существенные различия. Многоаспектные отношения письменной и устной речи являлись предметом исследования многих отечественных ученых – АР. Лурии, Б.Г. Ананьева, Р.Е. Левиной, Р.И. Лалаевой, Л.С.Цветковой и др. (115, 148, 243, и др.)
Несмотря на то что письменная речь возникла и развивалась как специфическая форма отображения содержания устной речи (при помощи специально созданных для этого графических знаков), на современном этапе общественно-исторического развития она превратилась в самостоятельный и во многом «самодостаточный» вид речевой деятельности человека.
Письменная монологическая речь может выступать в различных формах: в форме письменного сообщения, доклада, письменного повествования, письменного выражения мысли в форме рассуждения и т. д. Во всех этих случаях структура письменной речи резко отличается от структуры устной диалогической или устной монологической речи (95, 146, 148).
Во-первых, письменная монологическая речь – это речь без собеседника, ее мотив и замысел (в типичном варианте) полностью определяются субъектом речевой деятельности. Если мотивом письменной речи является социальный контакт или желание, какое-либо требование, то пишущий должен представить себе мысленно того, к кому он обращается, представить его реакцию на свое сообщение. Особенность письменной речи состоит в том, что весь процесс контроля над письменной речью остается в пределах интеллектуальной деятельности самого пишущего, без коррекции письма или чтения со стороны адресата. Но в тех случаях, когда письменная речь направлена на уточнение какого-либо понятия («-цепт»), она не имеет никакого собеседника, человек пишет только для того, чтобы уяснить мысль, чтобы перевести «в речевую форму» свой замысел, развернуть его без какого-либо мысленного контакта с лицом, которому адресуется сообщение (317, 322).
Наиболее ярко различия устной и письменной речи проявляются в психологическом содержании этих процессов. С.Л. Рубинштейн (187), сравнивая эти два вида речи, писал, что устная речь – это чаще всего речь ситуативная (во многом определяемая ситуацией речевого общения). Эта «ситуативность» речи определяется рядом факторов: во-первых, в разговорной речи она обусловлена наличием общей ситуации, которая создает контекст, внутри которого передача и прием информации существенно упрощаются. Во-вторых, устная речь имеет ряд эмоционально-выразительных средств, облегчающих процесс коммуникации, делающих более точной и экономной передачу и прием информации; невербальные знаки речевой деятельности – жесты, мимика, паузирование, голосовое интонирование – также создают ситуативность устной речи. В-третьих, в устной речи есть целый ряд средств, которые зависят от мотивационной сферы и прямо или косвенно представляют собой проявление общей психической и речевой активности.
«Письменная речь, – указывал А.Р. Лурия, – не имеет почти никаких внеязыковых, дополнительных средств выражения» (148, с. 270). По своему строению письменная речь всегда есть речь в отсутствии собеседника. Те средства кодирования мысли в речевом высказывании, которые протекают в устной речи без осознания, являются здесь предметом сознательного действия. Поскольку письменная речь не имеет никаких внеязыковых средств (жесты, мимика, интонация), она должна обладать достаточной грамматической полнотой, и только эта грамматическая полнота позволяет сделать письменное сообщение достаточно понятным.
Письменная речь не предполагает ни обязательного знания адресатом предмета речи (отображаемой ситуации), ни «симпрактического» (в рамках совместной деятельности) контакта «отправителя» и «адресата», она не располагает паралингвистическими средствами в виде жестов, мимики, интонации, пауз, которые играют роль «семантических (смысловых) маркеров» в монологической устной речи. В качестве частичного замещения этих последних могут выступать приемы выделения отдельных элементов излагаемого текста курсивом или абзацем. Таким образом, вся информация, выражаемая в письменной речи, должна опираться лишь на достаточно полное использование развернутых грамматических средств языка (113, 148, 243).
Исходя из этого, письменная речь максимально синсемантична (контекстуально «семантически наполнена»), а языковые (лексические и грамматические) средства, которые она использует, должны быть адекватными для выражения содержания передаваемого сообщения. При этом пишущий должен строить свое сообщение так, чтобы читающий мог проделать весь обратный путь от развернутой, внешней речи к внутреннему смыслу, основной идее излагаемого текста (148, 216).
Процесс понимания письменной речи резко отличается от процесса понимания устной речи тем, что написанное всегда можно перечитать, т. е. произвольно возвратиться ко всем включенным в него звеньям, что почти невозможно при понимании устной речи.[133]
Еще одно существенное отличие психологического строения письменной речи от устной связано с фактом совершенно различного «происхождения» обоих видов речи в ходе онтогенеза. Л.С. Выготский писал, что письменная речь, имея тесную связь с устной речью, тем не менее, в самых существенных чертах своего развития нисколько не повторяет историю развития устной речи. «Письменная речь не есть также простой перевод устной речи в письменные знаки, и овладение письменной речью не есть просто усвоение техники письма» (45, с. 236).
Как указывает А.Р. Лурия, устная речь формируется в процессе естественного общения ребенка со взрослым, которое раньше было «симпрактическим»[134] и лишь потом становится особой, самостоятельной формой устного речевого общения. «Однако в ней всегда сохраняются элементы связи с практической ситуацией, жестом и мимикой. Письменная речь имеет совсем иное происхождение и иную психологическую структуру» (148, с. 271). Если устная речь возникает у ребенка на 2-м году жизни, то письмо формируется только на 6—7-м году. В то время как устная речь возникает непосредственно в процессе общения со взрослыми, письменная речь формируется только в процессе регулярного осознанного обучения (133, 266 и др.).
Мотивация к письменной речи также возникает у ребенка позже, чем мотивы устной речи. Из педагогической практики хорошо известно, что создать мотивы для письма у ребенка старшего дошкольного возраста достаточно трудно, поскольку он прекрасно без него обходится (142, 244).
Письменная речь появляется только в результате специального обучения, которое начинается с сознательного овладения всеми средствами выражения мысли в письменной форме. На ранних ступенях формирования письменной речи ее предметом является не столько мысль, которая подлежит выражению, сколько те технические средства написания букв, а затем слов, которые никогда не являлись предметом осознания в устной, диалогической или монологической речи. На первом этапе овладения письменной речью основным предметом внимания и интеллектуального анализа являются технические операции письма и чтения; у ребенка происходит формирование двигательных навыков письма и навыков «прослеживающего» взора при чтении. «Ребенок, который учится писать, оперирует сначала не столько мыслями, сколько средствами их внешнего выражения, способами обозначения звуков, букв и слов. Лишь значительно позднее предметом сознательных действий ребенка становится выражение мыслей» (148, с. 271).
Такие «вспомогательные», промежуточные операции процесса речепорождения, как операция выделения фонем из звукового потока, изображение этих фонем буквой, синтез букв в слово, последовательный переход от одного слова к другому, никогда полностью не осознававшиеся в устной речи, в письменной речи остаются еще в течение длительного времени предметом сознательных действий ребенка. Лишь после того как письменная речь автоматизируется, эти сознательные действия превращаются в неосознаваемые операции и начинают занимать то место, которое сходные операции (выделение звука, нахождение артикуляции и др.) занимают в устной речи (113, 244).
Таким образом, сознательный анализ средств письменного выражения мысли становится одной из существенных психологических характеристик письменной речи.
Исходя из сказанного выше, становится очевидным, что письменная речь для своего развития требует абстракции. По сравнению с устной речью она вдвойне абстрактна: во-первых, ребенок должен абстрагироваться от чувственной, звучащей и произносимой речи, во-вторых, он должен перейти к отвлеченной речи, которая пользуется не словами, а «представлениями слов». То, что письменная речь (во внутреннем плане) «мыслится, а не произносится, представляет одну из главных отличительных особенностей этих двух видов речи и существенную трудность в формировании письменной речи» (244, с. 153).
Такая характеристика письменной деятельности дает возможность рассматривать устную и письменную речь как два уровня в рамках языковой (лингвистической) и психологической структуры речевой деятельности человека. X. Джексон считал письмо и понимание написанного как манипулирование «символами символов». Использование устной речи, по Л.С. Выготскому, требует первичных символов, а письмо – вторичных, в связи с чем он определял письменную деятельность как символическую деятельность второго уровня, деятельность, которая использует «символы символов» (45, 244).
В связи с этим письменная речь включает в свой состав ряд уровней, или фаз, которые отсутствуют в устной речи. Так, письменная речь включает ряд процессов фонематического уровня – поиск отдельных звуков, их противопоставление, кодирование отдельных звуков в буквы, сочетание отдельных звуков и букв в целые слова. Она в значительно большей степени, чем это имеет место в устной речи, включает в свой состав и лексический уровень, заключающийся в подборе слов, в поиске подходящих нужных словесных выражений, с противопоставлением их другим «лексическим альтернативам» (вариантам словесного обозначения объекта). Кроме того, письменная речь включает в свой состав и сознательные операции синтаксического уровня, «который чаще всего протекает автоматически, неосознанно в устной речи, но который составляет в письменной речи одно из существенных звеньев» (148, с. 272). В своей письменной деятельности человек имеет дело с сознательным построением фразы, которая опосредуется не только имеющимися речевыми навыками, но и правилами грамматики и синтаксиса.
Письменная речь кардинально отличается от устной речи тем, что она может осуществляться только по правилам «развернутой (эксплицитной) грамматики», необходимой для того, чтобы сделать содержание письменной речи понятным при отсутствии сопровождающих речевое высказывание жестов и интонаций. Существенную роль играет также отсутствие знания адресатом предмета речи. Это проявляется, в частности, в том, что те эллипсы и грамматическая неполнота, которые возможны, а нередко и оправданы в устной речи, становятся совершенно неприемлемы в письменной речи (45, 148, 271 и др.).
Письменная монологическая речь по своей языковой форме выражения «представляет собой всегда полные, грамматически организованные развернутые структуры, почти не использующие форм прямой речи» (148, с. 273). Поэтому длина фразы в письменной речи, как правило, значительно превышает длину фразы в устной речи. В развернутой письменной речи используются сложные формы «грамматического» управления, например включение придаточных предложений, которые лишь изредка встречаются в устной речи.
Таким образом, письменная речь – это особый речевой процесс, это речь – монолог, осознанный и произвольный, «контекстный» по своему содержанию и избирательно «языковой» по средствам его реализации.
На основе всестороннего психологического анализа письменной речи Л.С. Цветкова (244 и др.) выделяет ряд ее отличительных особенностей:
• Письменная речь (ПР) в целом гораздо произвольнее устной. Уже звуковая форма, которая в устной речи автоматизирована, при обучении письму требует расчленения, анализа и синтеза. Синтаксис фразы в письменной речи так же произволен, как и ее фонетика.
• ПР – это сознательная деятельность, которая теснейшим образом связана с осознанным намерением. Знаки языка и употребление их в письменной речи усваиваются ребенком сознательно и намеренно, в отличие от бессознательного (или недостаточно осознаваемого) употребления и усвоения их в устной речи.
• Письменная речь – это своего рода «алгебра речи, наиболее трудная и сложная форма намеренной и сознательной речевой деятельности».[135]
В функциях письменной и устной речи (если говорить об общих функциях речи) также имеются существенные различия (45, 148, 266 и др.).
– Устная речь обычно выполняет функцию разговорной речи в ситуации беседы, а письменная речь – в большей степени деловая речь, научная и т. д., она служит для передачи содержания отсутствующему собеседнику.
– По сравнению с устной речью письмо и чтение как средство общения не являются полностью самостоятельными, по отношению к устной речи они выступают как вспомогательное средство.
– Функции письменной речи хотя и весьма широки, но, тем не менее, уже, чем функции устной речи. Основные функции письменной речи – это обеспечение передачи информации на любые расстояния, обеспечение возможности закрепления содержания устной речи и информации во времени. Эти свойства письменной речи бесконечно раздвигают пределы развития человеческого общества.

Внутренняя речь (англ. implicit speech, inner speech, covert speech) — беззвучная речь, скрытая вербализация, возникающая, например, в процессемышления. Является производной формой внешней (звуковой) речи, специально приспособленной к выполнению мыслительных операций в уме.

В наиболее отчетливой форме представлена при решении различных задач в уме, внимательном слушании речи других людей, чтении про себя, мысленном планировании, запоминании и припоминании. Посредством внутренней речи происходит логическая переработка сенсорных данных, их осознание и понимание в определенной системе понятий, даются самоинструкции при выполнении произвольных действий, осуществляется самоанализ и самооценка своих поступков и переживаний. Все это делает внутреннюю речь весьма важным и универсальным механизмом умственной деятельности и сознания человека. В более узком, психолингвистическом смысле внутренняя речь — начальный момент порождения речевого высказывания, его «внутреннее программирование» до реализации в устной или письменной речи.

Генезис внутренней речи недостаточно изучен. По предположению Л. С. Выготского(1932, 1934), она возникает из эгоцентрической речи — разговора ребенка с самим собой вслух во время игры и других занятий, который постепенно обеззвучивается и синтаксически редуцируется, становится все более сокращенным, идиоматическим и предикативным, с преобладанием в нем глагольных форм и, в конце концов, на пороге школьного возраста превращается во внутреннюю речь — речь «про себя и для себя», причем ее осознание и совершенствование происходит под влиянием письменной речи, развивающейся уже в школьном возрасте. По предположению П. П. Блонского (1935), внутренняя речь возникает одновременно с внешней речью в результате беззвучного повторения ребенком обращенных к нему слов взрослых, что наблюдается уже в конце 1-го года жизни.

Логико-грамматическая структура развитых форм внутренняя речь может быть весьма различной в зависимости от содержания мысли и порождающей ее ситуации. Обычно во внутренней речи мысль выражается очень обобщенно в виде семантических комплексов, состоящих из фрагментов слов и фраз, к которым могут присоединяться различные наглядные образы и условные знаки, превращающие внутренней речи в индивидуальный код, отличный от устной и письменной речи. Однако в момент мыслительных затруднений внутренняя речь становится более развернутой, приближающейся к внутренним монологам, и может переходить в шепотную и даже в громкую речь, что позволяет более точно анализировать объекты мысли и контролировать свою мыслительную деятельность.

Психофизиологические исследования внутренней речи весьма затруднены из-за скрытого характера всех ее процессов. Наиболее изучен ее речедвигательный компонент — зачаточная артикуляция слов, сопровождающаяся микродвижениями речевых органов (языка, губ, гортани) или повышением тонуса их мускулатуры. По данным электромиографических исследований, при мыслительной деятельности выявляются 2 вида речедвигательных реакций: тонические (низкоамплитудные, связанные по-видимому с общей активизацией речедвигательного анализатора) и фазические (высокоамплитудные с кратковременными вспышками речедвигательных потенциалов, связаны с микродвижениями речевых органов при скрытой артикуляции слов.

Интенсивность и длительность речедвигательных реакций весьма нестабильна и зависит от многих факторов: трудности и новизны решаемых задач, степени автоматизации мыслительных операций, включения в мыслительную деятельность тех или иных образов, индивидуальных особенностей памяти и мышления. При повторении одних и тех же умственных действий речедвигательная импульсация уменьшается или полностью прекращается, возобновляясь лишь в момент перехода от одних умственных действий к другим. При скрытой артикуляции слов максимальная ЭЭГ активация мозга наблюдается в левой сенсомоторной области на границе между лобным и височным речевым центрами. Эти исследования позволяют предполагать, что основная физиологическая функция скрытой артикуляции при мыслительной деятельности заключается в речедвигательной (проприоцептивной) активации мозга и образовании в его речевых отделах речедвигательных доминант, интегрирующих импульсы других анализаторов мозга в единую функциональную систему, которая может произвольно регулироваться посредством кинестезии внутренней речи — и таким путем осуществлять анализ поступающей в мозг информации, ее отбор, фиксирование, обобщение и другие операции мышления.

Внутренняя речь - 1) планирование и контроль «в уме» речевых действий В этом смысле В. р. близка мышлению и может рассматриваться как одна из форм его реализации. 2) Внутреннее проговаривание — беззвучная речь «про себя», выполняющая те же функции планирования и контроля и возникающая в определённых ситуациях деятельности (особенно при затруднениях в принятии решений, в условиях помех и т. п.). А. Н. Соколовым были обнаружены скрытые артикуляции - мелкие моторные движения — в процессе В. р. 3) Один из этапов внутреннего программирования как фазы порождения речевого высказывания (то же, что планирование, замысел). Этот вид В. р. соотносится прежде всего с общением, тогда как первые два - с мышлением. Теория фазовой структуры речевого акта была выдвинута Л. С. Выготским (1932) и получила развитие в психолингвистике (см.; работы А. А. Леонтьева и др.). Согласно этой теории, порождение речи состоит из последовательно сменяющих друг друга этапов: интенции, мотива, внутреннего программирования и реализации. В. р. является средством представления семантической схемы высказывания.
В. р. как внутреннее проговаривание отличается от остальных видов В. р. по употребляемым средствам. При внутреннем проговаривании используется естественный язык, в других видах В. р.— определённым образом организованная система предметных значений, независимых от конкретного национального языка [универсально-предметный код, по И. Н. Горелову (термин введён Н. И. Жинкиным); семантический язык, по Ю. Д. Апресяну; код образов и схем, по Жин-кину].
У ребёнка В. р. возникает (по Выготскому) из т. н. эгоцентрической речи, а эта последняя — из внешней речи.

ЛЕКЦИЯ 3

Тема: «Виды речи».

         План:

1.    Речь внешняя и внутренняя. Их отличия и взаимозависимость.

2.    Речь устная: публичная и обиходная.

3.    Речь письменная. Различия устной и письменной речи, взаимопереходы между ними.

1. Человеческая речь бывает внешней и внутренней.

Внешняя – это произнесенная (услышанная) или записанная (прочитанная) речь.

Внутренняя – это речь, возникающая в процессе мышления и не имеющая устного или письменного оформления.

Проблема внутренней речи освещена в работах Л.С. Выготского, А.Н. Соколова, Н.И. Жинкина, С.Д. Кацнельсона, С.Л. Рубинштейна и др.

Внутренняя речь отличается от внешней следующими основными характеристиками:

– обеззвученностью;

– вторичностью (производностью от внешней речи);

– фрагментарностью;

– обобщенностью;

– большей скоростью (по сравнению с внешней речью);

– отсутствием строгой грамматической оформленности.

Часто собственно речевые элементы в процессе внутренней речи заменяются зрительными, слуховыми и т.д. Именно на этот факт обращает внимание Н.И. Жинкин, называя внутреннюю речь «предметно-изобразительным кодом», а внешнюю («экспрессивную») – «речедвигательным кодом».

Существуют проявления и взаимозависимости внутренней и внешней речи: 1) перед звуковым оформлением мысли мы во внутренней речи составляем план или нечто вроде конспекта будущего высказывания; 2) письменному изложению, как правило, предшествует мысленное произнесение фраз, слов и т.п., в процессе которого происходит отбор наиболее подходящих единиц и расстановка интонационных пауз (иногда даже знаков препинания) последующего письменного высказывания; 3) с помощью специальных электрофизиологических исследований установлено наличие скрытой артикуляции во время протекания внутренней речи (А.Н. Соколов).

Таким образом, внутренняя речь выполняет очень важную подготовительную функцию для осуществления непосредственного внешнего высказывания.

2. Внешняя речь может быть устной и письменной.

Устная речь – это речь звучащая, которая характеризуется сравнительно свободным отношением к литературной норме. Она включает в себя:

1. Говорение, т.е. отправление речевых акустических сигналов, содержащих в себе некоторую информацию.

2. Слушание, т.е. восприятие речевых акустических сигналов и их понимание.

Устная речь реализуется в двух разновидностях: публичной и разговорной (обиходной). Для их разграничения используют понятие «речевой ситуации». Под ней подразумевают множество обстоятельств, при которых осуществляется речевое общение и которые влияют на его форму и содержание. В зависимости от этого существуют следующие определения:

Публичной речью называется такой вид устного общения, для которого характерны следующие элементы речевой ситуации: 1) многочисленная аудитория, 2) официальная обстановка (спектакль, концерт, лекция, собрание, школьный урок, заседание суда и т.п.).

Обиходной речью называется такой вид устного общения, речевую ситуацию которого образуют: 1) небольшое число слушателей, 2) неофициальная, повседневная обстановка.

Публичная речь может быть как неподготовленной, так и подготовленной, но лишь по некоторым аспектам (например, речь на заранее известную тему, обдуманная в тех или иных частях, намеченная в виде плана и т.п.), а разговорная (обиходная) речь бывает только неподготовленной.

3. Письменная речь - это речь, зафиксированная на письме и характеризующаяся более строгим соблюдением литературной нормы. Она включает в себя:

1. Письмо, т.е. зашифровку речевых акустических сигналов с помощью специальных графических знаков.

2. Чтение, т.е. расшифровку графических знаков и понимание их значений.

Различия между устной и письменной речью не ограничиваются лишь способом кодирования информации. Устная речь является первичной по отношению к письменной как в историческом плане, так и в процессе онтогенеза: ребенок сначала овладевает устной речью и только на ее основе может научиться письменно излагать свои мысли (исключение составляют глухонемые дети). Кроме того, существуют, к примеру, языки и территориальные диалекты, которые функционируют только в форме устной речи.

Таким образом, устная речь по природе своей естественна, а письменная является производной от нее, т.е. искусственной. К тому же, для осуществления последней необходимо наличие специальных технических приспособлений.

Но, несмотря на все различия между устной и письменной речью, нельзя их внешне совершенно противопоставлять друг другу, т.к. между ними существуют своего рода взаимопереходы. Так, например, если разговорная речь имеет серьезные отличия от письменной речи научного труда, то между устным докладом и письменной речью этих отличий значительно меньше. Но от подлинно устной речи, порождаемой в процессе говорения, следует отличать речь читаемую или выученную наизусть, которая является всего лишь озвучиванием письменного текста.

ЛИТЕРАТУРА

1.    Алмирова Т.А. Функциональная взаимосвязь письменного и звукового языка. – М.: Наука, 1985. – 287 с.

2.    Выготский Л.С. Избранные психологические исследования. Мышление и речь. Проблемы психологического развития ребенка / Под ред. А.Н. Леонтьева и А.Р. Лурия. – М.: Изд-во АПН РСФСР, 1956. – 519 с.

3.    Жинкин Н.И. О кодовых переходах во внутренней речи // Вопросы языкознания, 1964, № 6. – С. 26-38.

4.    Зиндер Л.Р. Очерк общей теории письма. – Л.: Наука, 1987. – 112 с.

5.    Кацнельсон С.Д. Общее и типологическое языкознание. – Л.: Наука, ленингр. отд., 1986. – 299 с.

6.    Комлев Н.Г. Слово в речевой деятельности: денотативные аспекты.– М.: Изд-во МГУ, 1992. – 216 с.

7.    Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. – СПб: Питер Ком, 1999. – 720 с.

8.    Соколов А.Н. Внутренняя речь и мышление. – М.: Просвещение, 1968. – 248 с.

9.    Цеплитис Л.К., Катлапе Н.Я. Теория публичной речи. – Рига: Изд-во «Зинатне», 1971. – 120 с.

10.          Щерба Л.В. Избранные работы по русскому языку. – М.: Гос. уч. – пед. изд-во Министерства просвещения РСФСР, 1957. – 188 с.

В США шумиха вокруг робота Саманта Вест: «девушки» с приятным голосом, массово обзванивавшей дома на предмет продажи медстраховки — тех, кто выражал интерес, она передавала уже живому продавцу)

Google открывает доступ к API для распознавания речи на 80 языках 

Компания Google сделала подарок сторонним разработчикам — и открыла доступ к программным интерфейсам Cloud Speech API. В первое время доступ предоставляется на бесплатной основе, тарифы объявят позже.

Распознавание речи работает для 80 языков. Возможно распознавание речи в прямом эфире через микрофон или аудиозаписей из файлов (вероятно, до 2 минут). Поддерживаются многочисленные форматы, в том числе FLAC, AMR и PCMU.

Теперь для любой программы можно встроить, например, голосовое управление через Cloud Speech API. Система выдаёт распознанный текст мгновенно в процессе работы.

Google утверждает, что Speech API достаточно точно работает даже с зашумлённым фоном, так что материал не требуется предварительно очищать, обрабатывая фильтрами или используя дорогое оборудование и микрофоны для шумоподавления.

Для некоторых языков поддерживается автоматическая фильтрация нежелательного контента.

Слухи об открытии интерфейсов ходили в последнее несколько недель. Эксперты выражали мнение, что Google собирается выйти на рынок, где сейчас работает Nuance и некоторые другие компании, специализирующиеся на распознавании речи. Теперь тягаться с Google им будет тяжело, в её системе используются последние разработки в области самообучаемых нейросетей — тот же движок, что и в голосовом поиске Google и голосовом наборе с клавиатуры Google. С каждым месяцем Cloud Speech API будет распознавать текст всё точнее.

Новость о Cloud Speech API компания объявила вчера на конференции NEXT. Кроме распознавания речи, теперь разработчикам открыт доступ к платформе машинного обучения Cloud Machine Learning.

Открытие Google API для распознавания речи ударит не только по специализированным компаниям, но и по Apple, у которой голосовой помощник Siri значительно уступает нейросети Google по точности распознавания и функциональности.

Захвати и визуализируй! Или гистограмма с микрофона средствами Web Audio API

https://habrahabr.ru/company/devexpress/blog/278823/

Вот здесь можно найти готовый пример. При желании можно собрать пример локально, или даже заменить визуализацию на любую другую понравившуюся. Главное — это насколько быстро и просто с помощью Web Audio API и библиотеки DevExtreme собирается подобный пример.

Пробуем Audio API на примере написания визуализатора
https://habrahabr.ru/post/210422/

Web Audio API для меня является одной из тех новинок, которыми сейчас напичканы браузеры и с которой хотелось подружиться поближе и хоть как-то проникнуться тем, что же можно с помощью этого натворить. Что бы проникнуться, я решил написать простенький визуализатор аудио.
Но прежде чем начать разбираться непосредственно с Audio API, нам необходимо набросать заготовку нашего визуализатора и делать мы будем это при помощи canvas.
Вот и все, мы получили свой простенький визуализатор и немного приоткрыли завесу над Web Audio API. Вся эта прелесть будет работать в Chrome, Opera, Firefox. IE, как и всегда, остается за бортом. 
Немного более навороченная демка, в которой использовался данный код: demo
Код демки на github: Analyser
Код на codepen: Analyser

http://habrahabr.ru/company/yandex/blog/270765/
Теория звука. Что нужно знать о звуке, чтобы с ним работать. Опыт Яндекс.Музыки
 

Интерактивный пример сложения волн и оцифровки сигнала.
https://www.desmos.com/calculator/aojmanpjrl
Воспользуемся этим интерактивным примером, чтобы разобраться в том, как накладываются друг на друга волны разной частоты и как происходит оцифровка.

В левом меню можно включать/выключать отображение графиков, настраивать параметры входных данных и параметры дискретизации, а можно просто двигать контрольные точки.

В зависимости от аппаратуры сигнал может кодироваться совершенно разными способами.

Самым распространённым из них является импульсно-кодовая модуляция, при которой записывается не конкретное значение уровня сигнала в каждый момент времени, а разница между текущим и предыдущим значением. Это позволяет снизить количество бит на каждый отсчёт примерно на 25%. Этот способ кодирования применяется в наиболее распространённых аудио-форматах (WAV, MP3, WMA, OGG, FLAC, APE), которые используют контейнер PCM WAV.

В реальности для создания стерео-эффекта при записи аудио чаще всего записывается не один, а сразу несколько каналов. В зависимости от используемого формата хранения они могут храниться независимо. Также уровни сигнала могут записываться как разница между уровнем основного канала и уровнем текущего.

Sprachassistentin Siri macht aus Merkel ein Ferkel

In den sozialen Medien lachen die Nutzer über diesen Unsinn: Fragt man Apples Sprachassistentin Siri nach Angela Merkel, bekommt man eine unflätige Antwort. Woran das liegt, ist schnell erklärt.

Wer ist Angela Merkel? Zugegeben, auf so eine Frage mag es viele verschiedene Antworten geben, aber die, die Apples Sprachassistentin Siri an diesem Freitag gibt, ist besonders frech.

Siri beantwortet Fragen von Nutzern unter anderem mit Hilfe der Wikipedia - bei der Frage nach der Bundeskanzlerin wird die Software jedoch augenscheinlich getäuscht.

Am Freitag jedenfalls zeigte Siri statt der korrekten Seite des Online-Lexikons einen Text an, in dem Merkel unter anderem als "Lügnerin und Sklavin der USA" bezeichnet wird. Apple kommentierte das Problem zunächst nicht. Bei Twitter wird schon seit dem frühen Morgen belustigt auf die Manipulation verwiesen.

Wo der beleidigende Unsinn herkommt, zeigt ein Blick in die Versionsgeschichte des entsprechenden Wikipedia-Eintrags. Offenbar hat irgendjemand in der Nacht von Donnerstag auf Freitag, genauer gesagt um 1:48 Uhr, den Eintrag so umgeschrieben, dass die zitierten Beschimpfungen darin auftauchen. Ein wachsamer Wikipedia-Editor aus der Schweiz bemerkte den digitalen Vandalismus aber schon 27 Minuten später und versetzte den Eintrag zu Merkel in seinen ursprünglichen Zustand zurück.

Augenscheinlich greift Apples Siri für die Antworten nicht auf die Live-Version der Wikipedia, sondern eine irgendwo zwischengespeicherte Fassung zu. Und in der wird Merkel am Freitagmittag immer noch als Ferkel bezeichnet.

• Кто такая Ангела Меркель?

• Siri:
  "Ангела Феркель (от нем. Ferkel – "поросенок") немецкая лгунья и рабыня США, с 22 ноября 2005 года она, к сожалению, является канцлером Германии"

Конфуз связан с "правкой" в ночь с четверга на пятницу (25.09.2015) статьи о канцлере ФРГ в Wikipedia, с помощью которой Siri отвечает на вопросы пользователей.

Спустя 27 минут статью вернули в первоначальное состояние.

https://de.wikipedia.org/w/index.php?title=Angela_Merkel&diff=146344076&oldid=146343872

Неполадка в Siri исправлена спустя несколько часов.

Немецкий Twitter заполонили фотографии ошибки Siri.

11.09.2015

На брифинге в Белом Доме журналист поинтересовался, не огорчён ли президент Барaк Обама тем, что он не может получить голоса от республиканской партии для поддержки своей позиции.

В момент вопроса у кого-то на смартфоне включилась Siri и очень громко — так, что услышали все — ответила:

• Sorry. I’m not sure what you want me to change

Эта фраза и вызвала неприкрытый смех в зале.

http://www.theguardian.com/technology/video/2015/sep/11/siri-interupts-white-house-press-briefing-video

26.08.2015

Facebook представила персонального помощника «M» в составе своего сервиса сообщений Messenger.

Siri, Google Now и Cortana используют интеллектуальные алгоритмы, Magic и TaskRabbit нанимают операторов, отвечающих на текстовые запросы. «M» — гибрид: заказать столик в ресторане или найти подарок на день рождения друга поможет искусственный интеллект, обучать помощника и отвечать на остальные вопросы будут сотрудники Facebook.

В США стремительно набирают популярность электронные товары, которые могут воспринимать человеческую речь и записывать информацию. Это может ещё одним путём для накапливания баз данных и сбора информации о миллионах людей.

Hello Barbie - версия куклы Барби, оснащена микрофоном для записи, колонками и подключается к сети через Wi-Fi. Ребёнок может задать игрушке любой вопрос. Затем его реплика распознаётся и аудиофайл отправляется на специальный сервер компании, где она анализируется, после чего компьютер подбирает ответ, который и воспроизводит игрушка.

• Детские запросы после обработки стираются или из них не создаётся некая база данных?
  Робот-помощник станет свидетелем домашнего насилия, должен ли он обратиться в полицию?

• Робот должен предоставить взрослым информацию о том, что ребенок курит или пробует наркотики?

• Приобретая «чудеса техники», люди невольно оказываются «под колпаком»?

19.12.2014

Крупнейший китайский интернет-поисковик Baidu объявил о своем прорыве в разработке технологии распознавания голоса. Точность распознавания речи у новой разработки от Baidu как минимум на 10% выше, чем у конкурентов из Apple, Google и Microsoft.
По словам разработчиков, технология под названием Deep Speech превосходит конкурентов благодаря ее повышенной способности распознавать голос в условиях шумовых помех. Deep Speech прекрасно “слышит” в автомобиле, толпе и других шумных местах, что повышает возможности использования голосового управления девайсом.
Всего понадобилось до 100 тысяч человеко-часов, чтобы “приучить” искусственный интеллект корректно распознавать сказанное. Baidu потратил 7000 часов работы 9600 человек.
Baidu - лидер среди поисковиков на китайском языке, по количеству всех обрабатываемых запросов стоит на втором месте в мире. Создана в 2000 году двумя выпускниками Пекинского университета Ли Яньхуном и Сюй Юном.
Эндрю Нг - главный научный сотрудник исследовательской лаборатории Baidu, ответственный за разработку данной технологии, пришел в Baidu лишь в мае этого года. Родился в семье эмигрантов из Южного Китая, получил докторскую степень по робототехнике в университете Беркли. Работал в Стэндфордском университете и Google.

По итогам отчетного периода июль-сентябрь 2013 года денежные потери Nuance Communications составили 32,3 млн долларов. Годом ранее была зафиксирована прибыль в размере 117,6 млн долларов. Выручка поднялась на 1%, достигнув 472,2 млн долларов.

В 2012 Google создала крупнейшую нейронную сеть, которая:

• научилась самостоятельно распознавать кошек в серии роликов YouTube,

• использовала более 1000 серверов  и 16 000 процессорных ядер.

• характеризовалась 1,7 млрд. параметров, виртуально отражающих связи между нейронами.

19.11.2013

Nuance использует крупнейшую в мире искусственная нейронная сеть созданную в августе 2013 NVIDIA и Стэнфордским Университетом.

Эта нейронная сеть:

• использует 16 серверов на базе графических процессоров NVIDIA

• имеет 11.2 млрд. параметров (в 6,5 раз больше, чем сеть Google).

Влад Сейноха (Vlad Sejnoha, технический директор Nuance):

• Графические процессоры значительно ускоряют обучение наших нейросетей, что позволяет нам быстро внедрять новые алгоритмы и методы обучения. Такие модели повышают точность для всех ключевых технологий Nuance в сегменте здравоохранения, корпоративном сегменте и в мобильной потребительской электронике.

• Nuance учит свои модели нейросетей понимать речь пользователей с помощью терабайтов аудио данных. После обучения модели могут распознавать образцы произнесенных слов путем их сопоставления с изученным материалом.

• Чем больше и мощнее нейронная сеть, тем точнее она справляется с такими задачами, как распознавание объектов, позволяя с помощью компьютера моделировать поведение, близкое к человеческому.

01.11.2013

Согласно исследовательской организации Common Sense Media (группа под руководством Виктории Райдаут (Victoria Rideout) :

• 38% детей в США начинают пользоваться гаджетами раньше, чем говорить,

• с 2011 года этот показатель вырос почти в четыре раза.

Виктория Райдаут (Victoria Rideout, рукводитель группы):

• Мы объясняем эту тенденцию простотой использования мобильников и планшетов

01.11.2013

Ученым из Медицинской школы Университета Джонса Хопкинса (США) под руководмством Ричарда Хуганира (Richard Huganir) и его коллегам удалось связать Foxp2 с динамикой межнейронных синапсов

Richard Huganir:

• Речевой ген Foxp2 стимулирует появление синапсов у нейронов речевого центра с помощью гена-посредника.

Справка:

• Ген FOXP2 был обнаружен в 2001 году  исследователями из Оксфордского университета (Великобритания) и Психолингвистического института Общества Макса Планка (Германия). Он влияет как на грамматику, так и на физику нашей речи (одновременно контролирует как усвоение и применение грамматических языковых правил, так и физические аспекты речи — движение мышц губ, языка, гортани).

•  Кодируемый геном FOXP2 на 7-й хромосоме белок Forkhead box protein P2 представляет собой фактор транскрипции — регулятор активности множества других генов. 

25.10.2013

Intel реализует механизм распознавания речи в процессорах Broadwell на основе особого сигнального процессора (DSP).

Встроенный DSP будет обладать поддержкой технологии Smart Sound и сможет распознавать с высокой точностью естественную речь без излишней нагрузки на центральный процессор.

Чтобы получить доступ к голосовым функциям пользователю необходимо будет поздороваться с компьютером ("Hello Computer!")

Intel планирует распространять технологию Smart Sound в виде пакета лицензий среди всех, кто хоть как-то заинтересован в решении.

В дополнение к аппаратной составляющей Intel предложит речевой помощник Genie, что позволит компьютеру "слышать" даже в режиме глубокого сна.

27.09.2013

В основе системы речевого управления банкоматом, разработчиком которой является ООО «Центр речевых технологий» (ЦРТ), лежат технологии синтеза и распознавания речи. Это первое подобное внедрение в мире.

Система голосовой навигации VoiceNavigator позволяет клиенту проходить через все этапы заказа банковских услуг посредством голосовых команд.

В процессе работы система дает подсказки и задает вопросы для более быстрой навигации клиента по меню.

Все операции банкомата  (от заказа банковской карты до получения кредита) могут быть выполнены в режиме голсоового общения с клиентом.

Специальные грамматики распознавания речи, адаптированные под банковскую лексику, обеспечивают высокую степень распознавания команд пользователя банкомата, значительно сокращая время на оформление и заказ услуг.

Социальная значимость данного функционала также велика – пользоваться услугами банкомата смогут люди с ограниченными физическими возможностями.

27.09.2013

Герман Греф (руководитель Сбербанка РФ):

• Наша численность около 250 000 сотрудников. Наша цель 220 000 сотрудников через пять лет при удвоении бизнеса. Сокращение числа сотрудников ожидается на фоне роста транзакций через удаленные каналы.